Эволюционирующая бездна

Гамильтон Питер Ф.

— Душ находится в вашей каюте, — заметил он.

— И ты ценишь наше уединение превыше личной гигиены? С каких пор?

Иниго перестал жевать и молча уставился в потолок.

— Корри–Лин, нам предстоит провести на борту еще довольно много времени, — сказал Аарон. — Как ты могла заметить, состояние корабля оставляет желать лучшего, и не все системы функционируют должным образом. Я не жду от тебя никакой благодарности, но полагаю, что даже минимальная вежливость поможет обойтись без членовредительства. Это тебе понятно?

— Ублюдочный фашист.

— А это правда,

что Этан терпел тебя в Совете по той причине, что ты была его любовницей?

— Провались к дьяволу!

Корри–Лин вскочила со своего места, яростно сверкая глазами.

— Видишь? — спокойно продолжал Аарон. — Это улица с двусторонним движением. Но ты не можешь меня покалечить.

Корри–Лин выскочила из кают–компании. Иниго проводил ее взглядом и снова принялся за тосты. Аарон отпил сок и надкусил яйцо. Оно пахло протухшей рыбой.

— Что за черт…

— У моих тостов вкус холодной баранины, — признался Иниго. — Немного жирноваты. Я изменил восприятие вкуса при помощи бионоников. Частично помогает.

— Хорошая мысль. — Юз–дубль Аарона занялся кулинарным процессором, чтобы определить проблему. Результат не обнадеживал. — Повреждены файлы памяти текстуры, и, похоже, на борту не осталось ни одного резервного варианта. Целая упаковка ячеек памяти оказалась физически уничтожена. Эта машина будет производить такую дрянь до самого Конуса.

— У Корри–Лин нет бионоников. Она не сможет улучшить вкус.

— Не сомневаюсь, что это ее здорово разозлит. Надо провести ревизию сухих пайков, проверить, хватит ли ей, чтобы продержаться до места.

— Или просто подключиться к унисфере через трансмерный канал и закачать новые файлы.

Аарон посмотрел на Иниго поверх стакана с апельсиновым соком, вполне нормальным по вкусу.

— Это невозможно. Слишком велик риск несанкционированного проникновения. Интел–центр в таком же плачевном состоянии, как и весь корабль.

— Нынче ночью тебе опять снился кошмар, — негромко сказал Иниго. — Тебе надо быть осторожнее с проявлениями истинной личности.

Аарон приподнял бровь.

— Моей истинной личности?

— Ладно, той личности, что поддерживает тебя в рабочем состоянии. Мистер Паранойя, опасающийся загрузить файлы синтеза продуктов, меня сильно тревожит.

— Учти, пожалуйста, что моя личность помогла мне не только остаться в живых при выполнении миссии, но забрать тебя на борт. И все это за какую–то пару недель, тогда как другие уже семьдесят лет гоняются за тобой по всему Содружеству. Советую хорошенько поразмыслить над моими способностями.

Иниго махнул рукой, выражая полное согласие.

— Как скажешь. Но твой характер меня заинтересовал. Я никогда еще не встречал такого мышления. В твоем разуме имеются провалы, не только в памяти. Подавлены все эмоциональные составляющие. Очень плохо. В твоем мозгу бушуют чрезвычайно сильные эмоции, и в результате он может лишиться равновесия.

— Корри–Лин тоже мне об этом говорила.

Аарон попробовал яйцо. Его биононики изменили восприятие вкусовых рецепторов, и теперь у желтка появился грибной привкус. Непривычно, но можно смириться, решил он.

— Ты

ее обижал, — осуждающе заметил Иниго. — Не удивительно, что теперь она тебя ненавидит.

— Я нашел для нее тебя. Она просто неблагодарная, вот и все. Или просто не хочет признать, что заплатила за это без малейшего принуждения.

— Чем заплатила?

— Предательством. Оно и помогло тебя вычислить.

— Гм. Интересная оценка. И она тоже возвращает нас к сложившейся ситуации. Ты везешь меня на Конус для встречи с Оззи. А что потом?

— Не знаю.

— Должен же твой неизвестный наниматель дать тебе хоть какой–то намек на общий план. Полевому агенту, чтобы работать эффективно, необходимо постоянно оценивать альтернативные пути. А вдруг «Линдау» собьют противники, кем бы они ни были? Что, если кто–то попытается меня перехватить?

Аарон улыбнулся.

— Тогда я тебя ликвидирую.

Каюта, которую заняли Корри–Лин и Иниго, была маленькой. Теоретически она предназначалась для пяти членов экипажа, но с учетом графика дежурств там могли одновременно находиться только два человека, сменяющие друг друга каждые несколько часов. Иниго предполагал, что все они должны были прекрасно ладить друг с другом. Обе койки постоянно оставались выдвинутыми и стояли под углом примерно в десять градусов, да еще с приподнятыми бортиками, словно подверглись воздействию сверхвысоких температур. Поэтому свободного места между ними почти не оставалось. Да и спать на них было невозможно. Иниго просто расстелил все одеяла на полу и устроил уютное гнездышко.

Вернувшись после завтрака, он застал Корри–Лин сидящей на полу посреди скомканной постели, с кружкой черного кофе в руке. На полу рядом с ней стояла пустая коробка из–под готового обеда.

— Как на вкус? — поинтересовался он.

Она подняла фольгированную упаковку.

— «Лучшая горная фасоль с плантаций де Савоэль». Она ничуть не изменилась.

— Это должно помочь от головной боли.

Он неловко взгромоздился на край койки, которая слегка прогнулась под его тяжестью. А она должна бы быть крепче.

— И помогла, — буркнула Корри–Лин.

— Нельзя ли найти какую–то фасоль, которая улучшила бы твое настроение?

— Не начинай.

— Хоньо, что с тобой происходит?

Симпатичное веснушчатое лицо Корри–Лин побледнело от гнева.

— Кое–кто все бросил. Не только меня — он бросил все это проклятое движение. Просто собрался и ушел, даже не намекнув, куда направляется. Все, что я любила, все, во что верила, пропало, все было у меня отнято. Я не один десяток лет своей жизни посвятила тебе и твоей мечте. Мало того, я ничего не знала! Я не знала, почему ты ушел. Проклятье Заступницы, я даже не знала, жив ли ты. Может, ты отказался от всех нас, потому что все пошло не так и ты потерял надежду. Я. Не. Знала. Ничего. Вот с чем ты меня оставил. В одну секунду я лишилась всего — надежды на прекрасную жизнь, на любовь и счастье. Ты хоть представляешь себе, каково это? Нет, конечно, нет, иначе ты не сидел бы там и не задавал глупые вопросы. Что происходит? Мерзавец! Отправляйся хоть прямиком в Хоньо, мне все равно.