Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки

Райт Роберт

Характер богов мог отличаться своеобразием в каждом древнем государстве. Хотя духи предков пользовались почтением повсюду, в Китае они играли особенно значимую роль. В некоторых цивилизациях боги были более мистическими или переменчивыми (хотя утверждения, будто бы боги некоторых цивилизаций представляли собой, скорее, обезличенные «силы», нежели антропоморфные «сущности», как правило, не выдерживают критики) [201] . Однако повсюду божества объединяло одно: их значение. Вот некоторые замечания ученых, касающиеся различных древних цивилизаций. Египет: «Основные черты этой культуры и общества определяло существование и власть ее всепроникающих религиозных убеждений». Китай: «Судьба людей была неотделима от сверхчеловеческого мира». Майя: «Все в мире майя было в той или иной степени пропитано незримой силой или священными свойствами». Ацтеки: «Вся жизнь вращалась вокруг религии. Ни в общественной, ни в частной жизни не нашлось бы ни единого акта, которому не придавали бы окраску религиозные чувства». Месопотамия: «Боги постоянно присутствовали повсюду и участвовали во всем» [202] .

201

Например, Sharer (1996), p. 160, высказывает мнение, которое разделяют другие ученые — что «было бы ошибкой полагать, что они [боги майя] обладали выраженными или антропоморфными (человекообразными) свойствами, подобно богам Древней Греции или Рима». Но вместе с тем он говорит, что богам нравится музыка (с. 166) и, что самое важное, они ждут, что люди будут питать их посредством жертвоприношений,

и злятся, если люди пренебрегают этой обязанностью (с. 164). Шерер утверждает (в личной беседе), что боги майя были менее антропоморфными, нежели греческие, так как оказывались более изменчивыми. Подобно ему, Boone (1994), pp. 104–106, говорит, что считать ацтекских богов богами — заблуждение: на языке науатль слово «теотль», переведенное испанцами как «бог», на самом деле означает «священная и обезличенная сила» (с. 105). «Ацтекские боги были не боголюдьми, в отличие от греческих и римских богов» (с. 105). Но позднее она утверждает, что «ацтекские божества были сгустками энергии, воплощенной в антропоморфной форме богов и богинь» (с. 106). И действительно, «легенды и древние предания повествуют об ацтекских божествах как сверхъестественных актерах на мифической сцене». Однако она настаивает на том, что этот «способ очеловечивания сверхъестественного» был просто «действенным приемом повествования», которым ацтекские старейшины пользовались, чтобы «объяснить космос понятным человеку образом». Если я правильно понял, Бун считает, что подавляющее большинство ацтеков считало своих богов антропоморфными, но с нашей стороны было бы заблуждением воспринимать их таковыми — видимо, это означает, что и ацтеки совершали ошибку, воспринимая их так. Но если мнение ацтеков о природе ацтекских богов не является решающим, кто же тогда авторитет в этой области? Возможно, специалистов по Центральной Америке, работавших в конце XX века, одолевало стремление усмотреть в изучаемых религиях более модернистскую духовность в стиле нью-эйдж, в отличие от ученых зануд, ранее придавших вид толкованиям египетской и месопотамской религии. Или же на них повлияло утверждение Рудольфа Отто (Rudolf Otto, 1977), согласно которому представления о «непостижимом» предшествует — и хронологически, и в некотором смысле метафизически — представлениям об отдельных богах. Исследователь Торкильд Якобсен (Thorkild Jacobsen, 1976) явно опирался на эту точку зрения в исследовании месопотамской религии, и теперь ряд ученых считает, что она неудачным образом повлияла на его интерпретацию (Norman Yoffee, в личной беседе). У меня не вызывает сомнений утверждение Бун, согласно которому ацтекские миряне пользовались более буквальной и менее метафизической концепцией богов, нежели ацтекские интеллектуалы. Брей (Bray, 1991), pp. 155–158, высказывает почти такое же предположение, иначе расставляя акценты. (Согласно ему, некоторые интеллектуалы воспринимали многочисленных и разных ацтекских богов как воплощения единственного изначального бога.) Но я полагаю, что если и существует единственно «верный» способ относиться к богам любой цивилизации — а текст Бун свидетельствует, что, по ее мнению, таковой имеется, — то это способ, которого придерживалась основная масса людей, относящихся к этой цивилизации. Hornung (1996), р. 105, пишет, что со временем египетские боги постепенно приобретали человеческую форму в противоположность звериной, и оперирует выражениями «антропоморфизация силы» и «от динамизма к индивидуализму», описывая эту тенденцию. Но на самом деле то, что в более ранний период египетские боги с большей вероятностью обретали животный облик, не означает, что в психологическом смысле они не были антропоморфными. Более того, чтобы подкрепить эту тенденцию, Хорнунгу пришлось свести до минимума (см. с. 101–103) не вписывающиеся в нее свидетельства, например, тот факт, что в доисторическом Египте делали статуэтки из глины и слоновой кости, и эти статуэтки имели человеческую форму, а также то, что несколько египетских богов выступают в человеческом облике уже в самых ранних исторических документах.

202

Египет: Morenz (1973), р. 6; Китай: Роо (1998), р. 28; майя: Sharer (1996), р. 153; ацтеки: мексиканский археолог Альфонсо Казо, процитированный у Bray (1991), р. 152; Месопотамия: Bottero (2001), р. 92.

Вот чем объясняется их многочисленность! Во II тысячелетии до н. э., когда месопотамские писцы проводили перепись богов в разных городах Месопотамии, им удалось насчитать почти две тысячи имен [203] . В пантеон типичного древнего государства входило множество богов природы (солнца, луны, бури, плодородия и т. п.), а также боги, которые курировали профессии, список которых постоянно пополнялся — в первую очередь это были боги земледельцев, писцов, торговцев и ремесленников. В Месопотамии чтили богов всевозможных занятий, от изготовления кирпичей до пивоварения, в обществе ацтеков даже у грабителей имелось свое божество-покровитель. Кроме того, ряд богов не поддавался классификации: майянский бог самоубийства, месопотамский «повелитель хлева», восемь египетских богов, присматривающих за легкими, печенью, желудком и кишечником (по два божества на каждый орган) [204] .

203

Bottero (2001), р. 45. В некоторых случаях одного и того же бога могут называть разными именами, и, во всяком случае, никто не поклонялся всем богам, входящим в этот список. Saggs (1989), р. 277, ссылается на современную перепись, в ходе которой составлен список с 3600 именами, а Боттеро упоминает о списке с 3300 именами (с. 45).

204

Египетские писцы, ремесленники: Shafer et al. (1991), p. 54; месопотамские писцы: Saggs (1989), p. 277; о месопотамских богах ремесел в целом см. Lambert (1975), р. 196; ацтекские лавочники: Bray (1991), pp. 147–148; ацтекские купцы (и боги нескольких ремесел): Boone (1994), р. 109; майянские купцы: Foster (2002), pp. 168–169, и Sharer (1996), p. 162; майянские писцы Sharer (1996), p. 161; пивовары и каменщики: Saggs (1989), р. 277; ткачи, художники, золотых дел мастера: Boone (1994), р. 114; грабители: Bray (1991), р. 162; майянский бог самоубийства: Sharer (1996), р. 162); «повелитель хлева»: Bottero (2001), р. 47; египетские боги легких, печени и т. п.: Sharer et al. (1991), p. 49.

В отличие от доисторических, эти боги ждали от людей подношений и услуг, в соответствии с ними распределяя награды и наказания. Поэтому люди повсюду приносили богам жертвы, льстили — то есть поклонялись — им, обхаживали их разными способами. (Текст на месопотамской табличке с инструкциями к ритуалу начинается словами: «Когда омываешь рот богу…» [205] ) Повсюду результатом становилась симбиотическая связь между людьми и богами, отношения, в которых каждая сторона владела тем, в чем нуждалась другая. И повсюду, как и в вождествах, политические лидеры брали на себя роль посредников в этих отношениях и, по сути дела, определяли их; повсеместно власть имущие пользовались религией, чтобы оставаться власть имущими [206] .

205

Walker and Dick (2001), p. 53. Ритуал, подробно описанный на этой табличке начала I тысячелетия до н. э., по-видимому, включал омывание рта статуи бога (с. 16). В какой мере люди ассоциировали эту статую с самим богом, неясно, но есть свидетельства, что в Древней Месопотамии ассоциации могли быть достаточно прямыми: в некоторых случаях считалось, что боги поселяются в своих статуях. См. Bottero (2001), р. 65.

206

См. Trigger (1993), р. 98–102; правители в Египте, Месопотамии, Китае и Центральной Америке претендовали по крайней мере на некоторую степень родства с богами.

ПОВСЕМЕСТНО ВЛАСТЬ ИМУЩИЕ ПОЛЬЗОВАЛИСЬ РЕЛИГИЕЙ, ЧТОБЫ ОСТАВАТЬСЯ ВЛАСТЬ ИМУЩИМИ

Отсюда и сходство в том, как исследователи описывали цивилизации, разделенные океаном. Правители майя были «каналами, по которым сверхъестественные силы направлялись в мир людей» [207] . Египетский фараон был «единственным посредником, который мог служить богам и, следовательно, способствовать движению потока энергии» в мире [208] .

207

Foster (2002), р. 178.

208

Trigger (1993), р. 102.

Порядок и хаос

А что получилось бы, если бы правителей не существовало и эту роль было бы некому играть? Хаос! Согласно месопотамской космологии, некогда Вселенная уже побывала на краю хаоса, но, к счастью, вмешались монархи, и это означало, что боги, предпочитающие порядок, объединились, чтобы одержать победу над старшим поколением богов, не разделяющих эти предпочтения [209] . В Египте силы хаоса представляли угрозу в первую очередь после смерти правителя — несомненно, это учение играло на руку законным наследникам и создавало препятствие для честолюбивых узурпаторов [210] . Мир ацтеков был, как выразился один исследователь, «слабым и непрочным… нестабильным по своей сути… в любой момент подверженным нарушениям порядка», способным ввергнуть его в «пустоту и мрак» [211] . К счастью, этой участи можно было избежать, принося людей в жертву, которая питала солнце, помогая ему и дальше прокладывать путь по небу [212] . Разумеется, ежемесячно и по всем правилам приносить в жертву сотни человек не под силу дилетантам, поэтому без религиозных и государственных лидеров в таком деле было никак не обойтись.

209

Ibid., р. 91.

210

Ibid. Об угрозе хаоса в Египте см. Baines (1991), pp. 124–125.

211

Boone (1994), p. 117.

212

Bray (1991), p. 172; Boone (1994), p. 117.

Их сотрудничество было более чем тесным. Сначала правитель посылал войска завоевывать соседние народы, в результате чего появлялось множество потенциальных жертв (законное предприятие, так как ацтеки были избранным народом Уицилопочтли, бога, который вывел их к свету) [213] . Религиозные лидеры довершали дело — вели жертвы на вершину храма, вырывали из груди еще трепещущие сердца, спускали трупы с храмовых лестниц или же, если те предназначались богу огня, бросали их в костер, раздирали их корчащиеся тела крюками и только затем вырывали у них трепещущие сердца [214] . Утешением для жертв должна была служить беззаботная загробная жизнь [215] .

213

Уицилопочтли: Bray (1991), pp. 18, 172.

214

Vaillant (1950), pp. 195–197; Bray (1991), pp. 171–175.

215

Ortiz de Montellano (1990), p. 49.

Не везде и не всегда симбиоз церкви и государства действовал так гармонично. Как и все мы, жрецы честолюбивы, порой их влияние достигало точки, когда начиналась борьба с правителем за власть. Тем не менее определение ранних цивилизаций, данное в XIX веке Гербертом Спенсером — «поначалу церковь и государство неразличимы», — недалеко от истины [216] . Политики и жрецы совместно распоряжались священным знанием, на фундаменте которого покоились их положение и влияние.

216

Процитировано в White (1959), pp. 303–304.

ПОЛИТИКИ И ЖРЕЦЫ СОВМЕСТНО РАСПОРЯЖАЛИСЬ СВЯЩЕННЫМ ЗНАНИЕМ, НА ФУНДАМЕНТЕ КОТОРОГО ПОКОИЛИСЬ ИХ ПОЛОЖЕНИЕ И ВЛИЯНИЕ

Функционалисты и «марксисты» могут выдвинуть свой привычный довод об эксплуататорском характере оси «церковь-государство». «Марксисты» — добавить, что в Египте, Месопотамии, Китае и Центральной Америке трупам правителей порой составляли компанию десятки и даже сотни менее высокопоставленных трупов; очевидно, слуги, супруги и другие необходимые помощники должны были сопровождать правителя в загробной жизни [217] . Функционалисты могут ответить, что жертвы, пусть даже менее существенные, иногда приносила и элита — например, как жрецы ацтеков, которые постились, никогда не вступали в брак и периодически пронзали свою плоть иглами кактусов [218] . Тем, кто убежден, что религия не налагала никаких обязательств на правящий класс, следует вспомнить о ритуале, который майя проводили перед началом войны: во время этого ритуала правитель пронзал собственный пенис осколком обсидиана, а затем продевал в получившееся отверстие шнурок [219] .

217

Trigger (1993), pp. 97–98.

218

Bray (1991), pp. 177–178.

219

Michael D. Lemonick, «Secrets of the Maya», Time, Aug. 9, 1993.

«Марксисты» могут также с подозрением указать на значительную экономическую роль, которую обычно играла церковь, владеющая обширными землями, занятая торговлей или финансами. В одном городе ацтеков с населением двести тысяч человек на долю одного только храма приходилось пять тысяч работников [220] . А в некоторых городах Месопотамии «церкви» принадлежала четвертая часть всех земель. Вавилонский документ, где говорится, что некто взял в долг серебро у «жрицы Амат-Шамаш» и должен был «выплатить процент Богу-Солнце», вызывает резонный вопрос о том, была ли процентная ставка такой же, как на нерелигиозном рынке [221] .

220

Bray (1991), p. 176.

221

См. Wright (2000), p. 99.

В ответ функционалисты могут отметить, что месопотамские храмы заботились о сиротах, вдовах, бедных и слепых [222] . И добавить, что хотя промышленный комплекс церкви-государства требовал больших накладных расходов, чрезмерно затратный промышленный комплекс лучше, чем полное отсутствие такового.

Но для тех, кто намерен встать на защиту древней религии, попытка отвергнуть «марксистскую» позицию вряд ли будет оптимальным решением. Пожалуй, лучше частично принять на вооружение «марксистское» мировоззрение и найти ему творческое применение: признать, что древняя религия в целом состояла на службе у политической и экономической власти, а затем посмотреть, как изменения в структуре власти на протяжении тысячелетий формировали религиозное учение. В некотором отношении это была перемена к лучшему. В сущности, такое ограничение божественной логики приземленной логикой политики и экономики подталкивало религию к нравственному просвещению. Такова основная причина решающей синергии этики и универсализма — основная причина того, что круг нравственных соображений со временем расширился, вышел за пределы племен и рас. Это возвышенное стремление божественного можно понять, только приняв во внимание зависимость божественности от земных фактов.

222

Lamberg-Karlovsky and Sabloff (1995), p. 174.