Эволюция
Шрифт:
Папоротник снова опустился в траву и осторожно подошёл к трупу гомфотерия. Когда он приблизился, птицы-падальщики протестующе закричали неприятными голосами, но слетели в сторону. Падальщики поработали на славу: тело выглядело так, словно взорвалось изнутри — конечности и рёбра были разбросаны по земле, поблёскивали окровавленные кости, безглазая обглоданная голова осуждающе таращилась на него, а лопатообразные бивни были сломаны и изгрызены. Он порылся среди обрывков шкуры и кусков изжёванной гиенами плоти, но на его долю мало что осталось; отряды падальщиков саванны очень тщательно поработали над уничтожением плоти хоботного. Гиены разломали
В грязи он нашёл булыжник — как раз нужного размера, подходящего к его кулаку. Он поднял булыжник и ударил им по кости. Кость раскололась, и из неё засочился густой и вкусный костный мозг. Этот ресурс был вне досягаемости собак и птиц-падальщиков, недоступный их зубам и клювам. Но теперь он оказался доступным Папоротнику. Он поднял кость и начал с жадностью высасывать костный мозг.
Другие, кто выгнал Капо и его стаю из леса, останутся там, цепляясь за то, что у них есть. Такие группы в итоге дадут начало шимпанзе, которые будут лишь немного отличаться от этой предковой формы. Они выживут, и даже будут процветать: когда увеличится площадь пустынь, а леса отступят к своему последнему оплоту по обе стороны экватора, большие реки обеспечат шимпанзе коридоры для миграции во внутренние районы Африки.
Но потомки стаи Капо теперь шли навстречу совсем иной судьбе. Эта ничем не примечательная стая обезьян, которую вынудило сняться с обжитого места исчезновение их леса, обнаружила, что есть способ, позволяющий жить вне его. Но разрыв с экосистемой, к которой они приспосабливались на протяжении миллионов лет, будет проходить очень трудно: пока человекообразные обезьяны не научатся ходить или бегать на длинные дистанции, пока не приобретут способность потеть, пока не научатся переваривать мясо, многие, очень многие из них умрут. Однако некоторые выживут: всего лишь немногие, но этого будет достаточно.
Папоротник доел весь костный мозг. Но оставалось ещё множество костей, которые можно расколоть. Он снова встал. Оглянувшись в сторону своей стаи, он закричал, призывая их к себе.
Затем он снова повернулся в сторону саванны. Он был двуногий, умел работать инструментами, ел мясо, был ксенофобом, обладал иерархией, воинственный и конкурентоспособный — все эти качества он вынес из леса — и он по-прежнему был полон лучших качеств своих предков: настойчивости Пурги, жизнерадостности Нота, храбрости Странницы, и даже дальновидности Капо. Обладающий всеми перспективами на будущее, обременённый наследием прошлого, стоя вертикально, молодой самец оглядывал открытую равнину.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Люди
Интерлюдия
Алиса и Джоан, затерявшись в толпе пассажиров, направлялись к зданию аэропорта. Они побывали в плотно задымлённом воздухе всего лишь несколько минут, но Джоан уже опиралась на руку Алисы Сигурдардоттир. И всё равно она чувствовала себя, как будто таяла.
А едва сойдя с самолёта, первым, что она почувствовала, было землетрясение. Это было необычайное ощущение: мир вздрогнул, будто во сне, но всё закончилось едва ли не раньше, чем началось.
Конечно, это землетрясение вызвал Рабаул.
Под островом Папуа-Новая Гвинея магма была активной: тысяча кубических километров расплавленного
В прошлом Рабаул много раз устраивал катастрофические извержения. Два таких извержения были идентифицированы учёными — первое случилось около тысячи пятисот лет назад, второе примерно за две тысячи лет до него. Когда-нибудь это, несомненно, случилось бы вновь.
Другие пассажиры, движущиеся толпой сквозь дымный воздух к маленькому терминалу аэропорта, казалось, не обратили внимания на землетрясение. Бекс Скотт встретилась со своей матерью Элисон, и с сестрой, у которой были золотые глаза и зелёные волосы. Под небом, на котором рдели пятна отдалённых пожаров, на земле, которая незримо дрожала под их ногами, красивые генетически обогащённые дети оживлённо болтали со своей изящно сложенной матерью. Джоан заметила, что в их маленькие уши всё ещё были вставлены серебряные наушники. Казалось, они ходили среди неонового тумана.
Джоан виновато вспомнила своё шуточное замечание о том, что Бекс сильно не повезёт, если Рабаул взорвётся, когда она окажется в его окрестностях. Здесь, на этой дрожащей земле, такая уверенность выглядела просто по-дурацки. Но она ещё могла быть права. Гора могла бы заснуть снова. Так или иначе, большинство людей об этом не думало. Это был перенаселённый мир, в котором было много поводов для волнения, даже неотложных, чем грохочущий вулкан.
Путь к терминалу казался бесконечным. Фасад аэропорта был мрачным местом, несмотря на эмблемы корпорации, наклеенные на всех свободных местах. Приступы содроганий земли были первобытной дрожью, а оглушительное завывание реактивных двигателей звучало, словно стон разочарованных зверей.
Затем Джоан услышала далёкие резкие щелчки, будто в огонь кинули сырое полено.
— Что за чёрт? Это стреляли из ружья?
— За оградой аэропорта стоят протестующие, — ответила Алиса Сигурдардоттир, — Я обратила на них внимание, когда мы зашли. Их там здоровенная толпа оборванцев, как в трущобах.
— Нас встречают?
Алиса улыбнулась.
— Просто невозможно устроить представительную конференцию по глобализации, чтобы туда не просочились протестующие. Не заморачивайся, это такая традиция; они громили эти конференции так давно, что у ветеранов уже есть свои союзы. Большая честь, если нас воспринимают всерьёз.
Джоан мрачно ответила:
— Тогда нам придётся поработать получше, чтобы убедить их, что у нас для них есть кое-что новое. Чувствую, тебе не нравится Элисон Скотт.
— Вся жизнь Скотт, вся её работа — это шоу-бизнес. Даже её дети были задействованы — даже нет, созданы — для того, чтобы стать частью её выступления. Только посмотри на них.
Джоан пожала плечами.
— Но ты не можешь обвинять её в генетическом обогащении её собственных детей, — Она погладила свой живот. — Не думаю, что буду дожидаться рождения ребёнка здесь. Но люди всегда хотели дать своим детям лучший шанс: лучшая школа, лучшее копьё с каменным наконечником, лучшая ветка на фиговом дереве.