Эволюция
Шрифт:
Пелена серо-чёрного дыма начала подниматься над нею. Она встала на ноги и попробовала продолжить бег. Но, несмотря на продолжающийся дождь, пожар распространялся быстро. Сезон был исключительно сухим, и саванна была покрыта пожелтевшей травой, высохшими кустами и упавшими деревьями, готовыми сгореть. Где-то затрубил слон. Дальняя мельком увидела стройные фигуры, убегающие сквозь тьму: наверное, жирафы.
Однако гоминиды были в безопасности. Огонь просто обогнул бы их скалистый выступ без вреда для них. Хотя они все пострадали бы от дыма и жара, из-за этого никто бы не умер. И если бы Дальняя смогла добраться до выступа, она также была бы в безопасности.
Она сделала единственную вещь, которую могла. Она развернулась и побежала: побежала на запад, прочь от пожара, прочь от своей семьи.
Она не переставала бежать, пока не добежала до густого леса. Увидев перед собой сплошную зелёную стену, она колебалась лишь мгновение. Здесь скрывались другие опасности, но пожару это место было явно не по зубам. Она углубилась в чащу.
Присев поближе к корню древовидного папоротника, окружённая его влажными цепкими листьями, она смотрела на саванну. Пожар всё ещё жадно полз по высокой траве, а дым поднимался и просачивался в густой лес. Но этот участок леса явно был слишком густым и влажным, чтобы быть под угрозой. А огонь быстро пожрал собственное топливо; дождь начал тушить языки пламени.
Скоро она сможет выйти отсюда. Она присела на корточки, выжидая этот момент.
Её внимание привлекло быстрое движение вблизи её ноги. У основания текстурированного корня древовидного папоротника в её ноге с механической чёткостью движений полз скорпион. Без колебаний, но заботясь о том, чтобы избежать жала, она прихлопнула скорпиона нижней частью ладони. Осторожно зажав скорпиона двумя пальцами, она подняла его и поднесла к своему рту.
Что-то врезалось ей в спину. Она опрокинулась вперёд и упала на живот, а на её спине сидела масса — горячая, тяжёлая и мускулистая. Вокруг неё слышались визг и вопли, а кулаки барабанили её по спине и голове.
Глубоко вздохнув и собравшись с силами, она перевернулась.
По ней скакало тонкотелое существо. Оно было чуть выше, чем в половину её роста, с тощим телом, покрытым буровато-чёрной шерстью, с длинными руками, головой, похожей на обезьянью, которая высилась над узкой конической грудной клеткой, и с тонким розовым половым членом, торчащим ниже его живота. Его шерсть была мокрой от дождя, и он вонял; запах был затхлый и сильный. И все же оно — нет, всё же «он» — стоял на ней вертикально, как кто-то из её собственного вида, как не может ни одна обезьяна.
Это был питек — обезьяночеловек, человек-шимпанзе, представитель самых первых гоминид, очень дальний родственник Дальней. А среди путаницы ветвей над ней их было ещё больше, и они спускались вниз, словно тени.
Она захотела встать. Но что-то ударило её по голове, и она провалилась во тьму.
Когда она пришла в себя, она лежала на спине. Её грудь, ноги и ягодицы болели.
Повсюду вокруг неё были питеки.
Некоторые из них карабкались на деревья афцелии в поисках плодов. Другие копались в земле, добывая корни мусанги. Это были активные двуногие существа, которые работали без слов. Но, в отличие от неё, они были невысокого роста, волосатые, с дряблой, как у шимпанзе, кожей.
Кто-то кричал. Дальняя обернулась, чтобы посмотреть.
В грязи присела самка
Её окружили другие самки: сёстры, кузины и её мать. Лопоча и тихонько ухая, они просунули руки между ногами этой новой матери. Они осторожно возились с детёнышем, пока он плавно появлялся из родовых путей.
Новая мать столкнулась с такими проблемами, каких не выдержал бы никто из более ранних приматов, поскольку детёныш рождался в сторону, противоположную направлению её взгляда. Листик, самка времён Капо, смогла бы увидеть лицо своего детёныша, когда оно покажется наружу, и сумела бы дотянуться себе между ног, чтобы направить голову и тело своего детёныша на выход из родовых путей. Если бы эта самка питека попробовала сделать то же самое, она выгнула бы шею детёныша назад, и подвергла бы его риску повреждения спинного мозга, нервов и мускулатуры. Она не смогла бы справиться с этим в одиночку, как это сделала бы Листик — но она и не должна была так делать.
Когда освободились руки детёныша, он уцепился за шерсть своей матери и начал тянуть. Даже сейчас он уже был достаточно сильным, чтобы помочь собственному рождению.
Всё это было последствиями двуногого прямохождения. Четвероногое животное поддерживает органы в брюшной полости при помощи соединительной ткани, которая свисает с позвоночника. Таз был просто соединительным элементом, который передавал давление, оказываемое на позвоночник, вниз и наружу — к бёдрам и ногам. Но если ты захочешь ходить вертикально, то твоему тазу придётся поддерживать вес органов брюшной полости, и ещё веса растущего внутри тебя эмбриона. Таз у прямоходящих питеков быстро приспособился к этому, превратившись в чашевидное опорное образование, как у человека. Центральное отверстие для родового канала также изменилось — оно стало больше в поперечном направлении, чем в продольном, и приобрело овальную форму, чтобы соответствовать форме черепа детёныша.
Родовые пути у этой матери-питека были уже, чем голова её детёныша, в противоположность всем предшествовавшим видам приматов. Её детёныш входил в канал, повернувшись лицом к боку матери, что позволяло пройти его голове. Но затем он должен был перевернуться, чтобы положение его плеч совпало с самым большим из измерений родового канала. Иногда детёныш выходил в самом простом положении, лицом к матери, но чаще он отворачивался от неё.
В будущем, по мере того, как черепа гоминид увеличатся в размерах, чтобы вместить более крупный мозг, потребуется ещё более сложная перестройка родовых путей, поэтому ребёнку Джоан Юзеб, когда он будет появляться на свет, придётся совершать такие сложные изгибы и повороты. Но даже в эти древние времена первые двуногие матери уже нуждались в акушерках — и среди питеков появился новый вид социальных обязательств.
Наконец, детёныш появился целиком и шлёпнулся на усыпанную листьями землю, сжав маленькие кулачки. Мать опустилась на землю со вздохом облегчения. Одна из старших питеков подняла детёныша, счистила слизистые пробки с его рта и носа и подула ему в ноздри. После первого вопля маленького мохнатого комочка акушерка безапелляционно сунула детёныша в руки его матери и оставила их.
Внезапно Дальняя почувствовала сильные руки, сжавшиеся на её лодыжках. Её трясло по земле, листья и грязь зашуршали под её спиной, и она потеряла из виду мать и дитя.