Еврейские погромы и национализм
Шрифт:
Пристрастие к сочинениям Витте питает на пару с Яковом Рабиновичем психопатически помешанный на филосемитских сочинениях Савелий Дудаков, «Парадоксы и причуды» которого максимально удалены от самых существенных основ идеологии националистического движения в России, а подбор автором обширной филосемитской риторики чаще всего не набирает достаточной доказательной силой ввиду устремления составить памфлет, а не полноценное исследование.
Потому практически все самые существенные данные, приводимые в настоящем исследовании, напрочь отсутствуют у Рабиновича с Дудаковым, упрятаны ими как можно дальше.
И.Л. Солоневич, точно установив одну из причин еврейских погромов, способен избавиться от связанного
Вот почему Иван Солоневич, чья мыслительная работа вызвала за последние семь лет появление уже трёх полноценных биографий публициста, значительного числа исследовательских работ о его творчестве, в 1949 г. сумел сформулировать: «я конечно, русский националист. И даже больше этого: русский монархист. Обе эти идеи нельзя рассматривать в политической плоскости, и поэтому оба эти термина только с очень большим трудом могут быть переведены на любой язык» [И.Л. Солоневич «Мировая революция» М.: Москва, 2006, с.11, 25, 47].
Точно об этом писал в 1912 г. В.Д. Катков: все основные значения слов в области нашей культуры следует рассматривать в их русском смысле, не прибегая к инокультурным подменам, несущим иной смысл ввиду зависимости от иных обстоятельств. И.Л. Солоневич прав: «подтасовка терминов сыграла огромную роль в истории всех революций».
Лев Тихомиров этому же посвятил всю свою публицистическую деятельность: выработке верного монархического мышления.
Он считал нужным объяснять: «русская государственность тем и сильна, что явилась на почве не расовой, а культурной» [Л.А. Тихомиров «Христианское государство и внешняя политика» М.: ФИВ, 2012, с.473].
С историческим, т.е. фактически существующим русским национализмом, решительно порвали современные идеологи национал-демократизма, публикующиеся в журнале К. Крылова «Вопросы национализма» (выходит с 2010 г.).
Такие писатели предают само содержание национальной культуры за формальное соответствие искусственно созданному в интересах существующих властей преобладающему демократическому мировоззрению, сочетать с которым национализм – значит заменить его чем-то иным. Что и видно в полной замене формул Ивана Солоневича и Льва Тихомирова прямо противоположными по смыслу представлениями.
Так, Валерий Соловей определяет национализм как политическую идеологию, ставящую нацию «выше всех других форм групповой солидарности» и выше других принципов, включая монархический и религиозный. В. Соловей затем пишет, что православный монархизм сейчас носит радикальный, подрывной, революционный и потому двусмысленный характер. По его представлению, Империю создало этническое ядро – т.е. скорее расовая почва, в наименовании Льва Тихомирова [В. Соловей, Т. Соловей «Несостоявшаяся революция. Исторические смыслы русского национализма» М.: Феория, 2009, с.9-10, 36].
В действительности национализм скорее выражается в указанном И.Л. Солоневичем понятийном, мировоззренческом единстве, а не в политике. Нация не вся вовлечена в политику, но вся – в национальную культуру, и только через неё – в политическую идеологию.
Разумеется, теперь, в пору замены интернационалистской демократической идеологией русской политической культуры, монархисты требуют полной перемены господствующих чужеродных принципов. И в этом нет ничего ни двусмысленного, ни революционного, поскольку монархисты придерживаются консервативной не только идеологии, но и практики.
Ввиду полного несоответствия демократической системы национальным интересам, логично не фантазировать о русификации федерализма и перспективах победы на выборах национал-демократической партии при процентном преобладании русских в РФ. Скорее надо подумать, что никакой победы не будет, когда не станет и уже давно нет преобладающей русской культуры, в рамках которой политическая солидарность становится возможной. И поскольку в не столь отдалённое время численного преобладания даже этнических русских более не будет, надежды на построение национал-демократии оказываются куда бессмысленнее, чем отстаивание радикального, но действительно русского монархизма.
Заблуждения национал-демократического воззрения весьма разнообразны. В. и Т. Соловей пренебрежительно отбрасывают эмигрантский русский национализм как «выморочный», сравнительно с движением националистов в СССР. Однако они ошибаются, будто эмигранты не оказывали влияния до конца 1980-х. Оно было значительным в 1940-е в пору немецкой оккупации, и для нового поколения монархистов в 1960-е, что я уже показывал в нескольких статьях.
Вот, например, что писала, родственница “покровителя” Ильи Глазунова С.В. Михалкова, Н.П. Кончаловская 9 июля 1964 г.: «тут у нас была эпопея Ильи Глазунова. Это было нечто грандиозное по нахальству, ловчильству, пакости и глупости. Начиная с того, что этот черносотенец устроил выставку с помощью Министерства культуры без какого бы то ни было участия и разрешения МОСХа. Он даже за свой счёт заказал афишы, которые сам при помощи учеников Суриковского института расклеил на заборах там, где клеить на полагается», «с четырёх утра к Манежу выстроилась очередь на выставку. Что там было – невообразимо!» [О.Ю. Семёнова «Юлиан Семёнов» М.: Молодая гвардия, 2011, с.292].
Высматривается обратная закономерность: эволюция к настоящему национализму всегда происходила в условиях советской информационной изоляции либо под прямым или опосредованным эмигрантским влиянием, либо совпадала с эмигрантской позицией при открытии или восприятии идейных основ дореволюционного монархизма. В противном случае русский национализм просто не мог возникнуть, и существовал лишь нац-большевизм.
Илья Глазунов, действовавший под непосредственным идейным влиянием монархистов и эмигрантов, точно именовался уже в 1960-е черносотенцем. Если его идейные искания, по оценке В. и Т. Соловей, бессмысленны и обречены, то тогда стоит признать безнадёжным всё дело русского национализма. Но лучше уж отвергнуть и опровергать эту вредную пораженческую агитацию нац-демократов, желающих видеть националистов революционерами, но нигде не способных найти таких националистов. Даже с национал-либералами и то беда, нашёлся один П.Б. Струве – и тот перешёл в лагерь монархистов.
Таких ошибок в «Несостоявшейся революции» и «Вопросах национализма» остаётся очень много: упрощённо однобокая подача староообрядчества, славянофильства, дворянства, чиновничества, Империи, которые не имели какого-то простого однозначного характера, в них сочетались противоположные направления, в вычислении которых выстраивается понимание процесса развития национальной культуры.
Противопоставление национализма и Империи у В. и Т. Соловей попросту бессмысленно: вся политическая практика при Царях есть настоящий русский национализм, а не эфемерные и утопически опасные бумажные проекты правооппозиционных программ. Династический и православный национализм реален и историчен, выражен в деятельном приложении усилий всех сословий в устроении России. Плата за Империю русскими силами является оправданной и необходимой – какой уже не была в СССР в силу его интернационалистского характера.