Еврейские погромы и национализм
Шрифт:
Должным образом специалистами описаны катастрофические последствия огосударствления регионального бизнеса. Об этом постоянно говорит В.П. Мелихов, чьи выступления всегда заслуживают внимания, но, к сожалению, не собраны в форме серии статей или книги, с последовательным изложением.
У многих других авторов нет должно выраженной национальной позиции, но принцип работы выстроенной в подражание социализму путинской вертикали подан как следует. Во имя развитой демократии, т.е. эффективного информационного контроля населения, «нужно содержать спортивные команды и спонсировать государственные программы, покупать телеканалы и строить офисы, соперничающие с дворцами императоров. Много что нужно. Более того, нужно содержать немалый штат специалистов, способных создать ту картинку, которую ждут от них первые лица. Дорогая это игрушка. Получив
Есть все основания ожидать падения путинской вертикали и замены её новой системой. Но как в отношении падения СССР оправдались пессимистические прогнозы, так скорее оправдаются они и теперь. Процесс, запущенный революцией, продолжается и не остановлен, не перенаправлен Реставрацией.
А.С. Черняев в дневнике за 28 декабря 1975 г. отметил доклад, который «давал факты коррупции на всех уровнях – от облиспокомов и республиканских министерств до журналистов и хозяйственников». Историк с долей не всегда уместных советских симпатий, пишет-таки главное, что следует знать про Советский Союз: «дело Трегубова» в Москве показало, что «в преступлениях участвовали по существу все 300 тысяч торговых работников столицы». По Ленинграду отмечено за 1987 г. 95% работников, вовлечённых в коррупционные схемы [А.В. Островский «Кто поставил Горбачёва?» М.: Эксмо, Алгоритм, 2010, с.105-106].
Выстраивание социалистической советской демократии имеет радикальные отличия от западного капитализма. который являет обратную по принципу систему, когда бизнес проглатывает государство. Партии всегда создавались на деньги крупных финансистов. На выборы скидываются и фактически покупают себе президента.
Едва ли что-то новое есть в сплошной коррупционной «приватизации местных общественных услуг», в том что «лоббирование – это главный механизм постдемократической политики». Основной признак постдемократии не в этом, а в снижении интереса к выборам, в сокращении численности партий. И тут Запад от РФ не отличается. Всюду политиков, наблюдающих медленную смерть демократии, «приводит в ужас мысль о том, что мы потеряем к ним интерес, перестанем за них голосовать и финансировать их партии» [К. Крауч «Постдемократия» М.: ГУ ВШЭ, 2010, с.140, 142, 151].
Сословную структуру ненавидели и уничтожили потому только, что она предотвращала установление власти денег, т.е. капитализма.
Выводы Р. Мертона об американской культуре совпадают с известной формулой К. Маркса: «деньги есть ревнивый бог Израиля», «то что абстрактно лежит в еврейской религии, презрение к теории, искусству, истории, человеку как самоцели, это есть действительно сознательная точка зрения, добродетель денежного человечества». В связи с этим социологи не только в США видели победу иудейского денежного божества, но и в альтернативном марксизме усматривали «переведённое с языка космологии и теологии на язык политической экономии переложение иудейского хилиазма» [С.Н. Булгаков «Сочинения» М.: Наука, 1993, Т.2, с.263, 424].
Иван Солоневич признавал, что с фактической стороны для русских «еврейство было и будет врагом и Империи, и Нации, и Православия», врагом в культурном отношении, о чём есть настолько обильные неопровержимые данные, что без достаточных причин нет нужды прибегать к сомнительным, полувымышленным теориям о всемогущем тайном мировом правительстве. Однако, вовсе не желая признавать значение цитат из Талмуда по причине его значительной древности, Солоневич упускал, что весь исторический процесс формируется преимущественно религиозно-философскими представлениями, определяющими все ценности и все цели жизни. И.Л. Солоневич не видел в Талмуде и Шулхан-Арухе раскрытия политической линии еврейства [И.Л. Солоневич «Россия и революция» М.: ФИВ, 2007, с.37, 45, 51, 119].
Но если социологические исследования раскрывают через иудейский хилиазм экономические цели следующего за победой всех революций построения капитализма или коммунизма, то невозможно, чтобы подобным образом не раскрывались через религиозную философию и политические цели.
Множество самых современных данных указывает, что в жизни организованного еврейства Шулхан-Арух нисколько не устарел. Чего только стоят рассказы внучки Троцкого, переехавшей в Израиль из США: «попытки надуть [американские] власти находят поддержку у раввинов израильской общины», «по словам их раввина, объегорить «гоев» – это не грех» (об этом все самые знаменитые цитаты из Шулхан-Аруха), «израильтяне безобразно обсчитывают иностранных рабочих. С пенсионерами и даже жертвами холокоста обходятся без особых церемоний. Меня, когда я ещё жила в Америке, израильтяне пытались надуть дважды». «Как говорят специалисты, главная угроза экономике Израиля – преступность. Двух израильских министров посадили в тюрьму», «бывший премьер-министр Израиля под следствием за мошенничество, бывший президент – под следствием за изнасилование и другие развратные действия».
Внучка Троцкого описывает разнообразные масштабные криминальные аферы, связанные с продажей недвижимости, адвокатурой. По беззастенчивой пропаганде «Израиль очень напоминает мне СССР моего времени: здесь, как и там, мне пытаются вдолбить в голову что-то, с чем я никак не могла и не могу согласиться» [Ю.С. Аксельрод «Мой дед Лев Троцкий и его семья» М.: Центрполиграф, 2013, с.424-436].
Вся революционная идеология есть стремление её носителей к самообожествлению и построению пантеистического царства благополучия на Земле. Самообожествление наделяет революционера правом отвергать все законы и правила, поскольку они для него даны не свыше, а им же самим как части пантеистического божества. Самообожествление даёт соблазнительную вседозволенность сравнительно с теистическим смирением.
В этом отношении очень полезны исследования о всей советской литературе как о литературе пантеистической, основанной на идее самообожествления, характерной для основной массы писателей, избравших сторону революции, от всех пролетарских поэтов до В.В. Маяковского. «На место оплёванного и низвергнутого Бога поэт поставляет Человека», «последнее слово в пьесе отдано обожествлённому пролетарскому МЫ». Литература революции воспевала всемогущий титанизм человекобожества, способного и правомочного, как видит исследователь, к «фашистской утилизации ненужных, вредных по теории людей». У Маяковского буквально звучит: «всех миров богатство прикарманьте! Стар – убивать. На пепельницы черепа!» [С.Г. Семёнова «Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика – Видение мира – Философия» М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001, с.147, 159-161].
Исследователь советской пантеистической литературы показывает полную неуместность популярных спекуляций на бердяевско-евразийской, советско-патриотической брехне про воплощение большевиками национальных, славянофильских, православных идеалов русского народа.
С.Г. Семёнова в книге о пантеизме революционной литературы закономерно выводит новый взгляд на мiр скорее из сочинений В.С. Соловьёва, пантеиста, который вёл ожесточённую полемику c защитниками сочинений Н.Я. Данилевского, безуспешно пытаясь их дискредитировать. Критику национализма со стороны Владимира Соловьёва удачно разбил Н.Н. Страхов, а в другом споре с Соловьёвым Лев Тихомиров доказал, что государство, предоставляя различные права тем или иным верующим, само должно основываться на определённом вероучении, тогда как соловьёвское равноправие ведёт к обязательному религиозному безразличию государственных установлений, к светской гуманистической идеологии – как и вышло у большевиков.
Таким образом, всё революционное мировоззрение исходит из сугубо враждебного национализму гуманистического пантеизма.
Замешанных на пантеизме демократических взглядов придерживаются рядящиеся в одежды, патриотов-имперцев евразийцы, считающие СССР государственным продолжением Российской Империи. Так, Сергей Бабурин зовёт русским политическим идеалом «самодержавие народа, вверяющего свою судьбу мудрому вождю». Такие концепции полного отрицания значения монархической идеи глубоко враждебны русской политической мысли. Бабурин объявляет: «Ильин был глубинно неправ, безоговорочно заявляя, что Советский Союз – не Россия». На деле правой никогда не являлась глупая фантазия Бабурина, будто «русское народное самодержавие» – «модель демократии» [С.Н. Бабурин «Новая русская империя» М.: Алгоритм, 2013, с.48, 61].