Еврейское счастье военлета Фрейдсона
Шрифт:
Я сделал глазки ей.
Оценив друг друга невысоко, наши глазки разошлись и сделали круг по присутствующим, уставились снова на доктора Туровского, который к этому времени начал что-то читать про меня, естественно, ради которого все тут и собрались. Читал он четко, но не совсем мне понятное, а часто и вовсе невнятное на их врачебном жаргоне. Русские слова присутствовали в его речи только для связки предложений.
По кивку ученого-орденоносца аспирантка резво вскочила и у приставного к стене столика стала готовить
Зашумел включенный электрический чайник с исцарапанными алюминиевыми боками.
По комнате поплыл запах свежезарезанного лимона.
Стучали сушки, высыпаясь из бумажного пакета на тарелку.
Это настраивало.
Отбарабанив доклад, доктор Туровский отпросился у комиссии отпустить его ''к пациентам''.
— Конечно. Конечно, Соломон Иосифович, — рассыпался бисером Сигалов, — мы вам весьма благодарны за столь подробное изложение рассматриваемого случая. Вы можете быть свободны.
Сигалова никто мне не представлял как главного, как председателя сего уважаемого ученого собрания. Но все же… два ромба — это два ромба. Генеральский чин, хоть и обзывается ''старший майор''. А институт Сербского как я уже понял ведомство всесильного наркомата внутренних дел.
Когда за доктором Туровским закрылась дверь, орденоносец Пешнёв заявил.
— Все же нагнал Соломон официальщины. Хорошо хоть протоколировать это все не нужно было. Бумаги, которые он оставил Капочка в укладочку подошьет и все дела… Но разрядить обстановочку… более чем… Не находите?
О! Это уже ко мне обращение. Чуть не зевнул.
— Нахожу, — брякнул я от неожиданности.
— Ну, так расскажите нам анекдот, — улыбнулся академик,
— Какой? — испугался я, так как уже знал, что за антисоветский анекдот можно на ровном месте схлопотать пять лет лагерей. А вот всех тонкостей антисоветчины я еще не усвоил.
— Желательно свежий, — кивнул мне Ципинюк. — Или… Если нет свежачка, то свой любимый. Есть такой?
— Ну-у-у-у… — растерялся я в потугах выбора.
Тут промахнуться нельзя. Сидят такие благостные, улыбчивые, прямо друзья мои лепшие… а на самом деле официальная комиссия из НКВД с неясными полномочиями и непонятным исходом.
Политические анекдоты сразу отпадают — я себе не враг. Пошлые очень даже возможны, но с нами дама… Так что обойдемся без поручика Ржевского, тем более что кино такое вроде бы еще не сняли. Вроде как оно послевоенное. Хрен его мама знает, что им надо? Все же, наверное, желательно и без матерочков. А жаль. Сильно сужает поляну.
— Слушайте, — начал я рассказывать, выдавливая слова с кержачским акцентом на букву ''О''. — Сидят два чолдона на речке. Рыбу удят. Один другому вдруг говорит с обидой.
— Бают, Ваньша, что ты к моей Машке бегаш. Нехорошо это.
Второй чалдон досмолил самокрутку, затоптал
— Вот ты, Гриньша, баешь, что это нехорошо. Машка же твоя утверждат, что хорошо. Хрен поймешь вас, Ивановых.
— Нельзя же так, предупреждать надо, — звонко перекричала аспирантка дружный смех ученых мужей. — Я чуть свежую заварку не пролила.
— Однако обстановка разрядилась как по заказу, — заявил Ципинюк, — Будете отрицать?
— Не буду. Я еще хочу. Только сначала стол накрою. И чаю попью. — И повернувшись ко мне, девушка предложила. — А вы пока чай пьете, подумайте, что будете в другой раз рассказывать. Желательно что-то близко к авиации. Не может быть, чтобы вы авиационных анекдотов не знали.
Ее тоненькие ручки моментально заставили стол восточным чайным сервизом, горчичными сушками, мелко колотым сахаром на блюдечке, Большим электрическим чайником с кипятком и заварочным чайничком.
— Капа, а что заварки так мало? — удивился Сигалов на миниатюрный заварочный чайничек.
— Мне, Семен Михайлович, лишний раз заварить труда не составляет, зато заварка всегда свежая, а не чайный трупик. Чай полезный только первые двадцать минут после заварки. Потом — это всего лишь подкрашенная вода.
Чай заваривать девушка действительно умела очень хорошо. Не откажешь. Даже у доктора Туровского получалось хуже. А уж на что тот в чайной церемонии просто священнодействует.
Некоторое время вся компания, не роняя слов, пила из маленьких пиал крепкий ароматный чай. По цвету — нефтяной, по вкусу — божественный, настраивающий на благость под перекат маленьких кусочков труднорастворимого литого сахара во рту. Лимон все потребляли пока только в качестве ароматизации помещения — так и стояли не тронутые ломтики на блюдечке.
Ципинюк, отложив пустую пиалу, промолвил с некоторой просительной интонацией.
— Ариэль Львович, вы нам обещали анекдот из авиационной жизни.
— М-да… — подтвердил Сигалов.
— Просим, просим… — вторил им Пешнёв.
Осмотрел я из всех по очереди. Вроде не прикалываются. Но, не китайскую же травку пить со мной они приперлись в госпиталь? Люди-то они вроде занятые. И при чинах немалых. А за окном война идет… Ладно, буду рассказывать анекдоты, пока не пойму что они от меня хотят.
— Призвали товароведа в армию. В воздушный десант. Там поставили заведовать складом амуниции — парашюты выдавать. И вот докопался до него один красноармеец.
— А если у меня парашют не раскроется?
— Дернешь кольцо запасного, — успокаивает его товаровед.
— А если и тот не раскроется?
— Значит заводской брак. Приходи. Поменяем.
Громче всех смеялась Капитолина, прервавшись от процесса изготовления новой порции заварки.
— Не… — покачал головой Ципинюк. — Давай про пилотов. Десант это не совсем авиация.