Европейский сезон
Шрифт:
Постукивая каблуками, Катрин обогнула машины и выглянула из тупичка. Короткая улица была пуста, только несколько распотрошенный картонных коробок валялось посреди мостовой. С левой стороны улицу перегораживали три легковые машины, явно не случайно выстроившиеся поперек проезда. С правой стороны на перекрестке густо мелькали люди, слышалось неразборчивое скандирование, мелькали плакаты. Похоже, — студенты. Движутся в сторону набережной. Ну и ладно. Катрин нужно было свернуть направо. Там улица Шайлот, и соответственно, мэрия VIII округа.
В небе по-прежнему стрекотали вертолеты. Ближе
В конце концов, здесь не война, а просто гражданские беспорядки. Катрин ускорила шаг. Если ты уже изловчилась добраться сюда на четырех колесах, то уж на двух ногах завершить дело особого труда не составит. Вообще-то, машину можно было оставить и раньше, но если вытаскивать Жо, то лучше на колесах. Мальчишка наверняка устал и перепугался.
Проходя мимо машин загородивших проезд, Катрин поморщилась от резкого запаха бензина. На капоте золотистой "Тайоты" валялись осколки бутылки. Видимо кто-то тренировался в применении кустарной версии "коктейля Молотова". К счастью, — безуспешно. От гари и так нечем было дышать.
Катрин рысцой пересекла улицу. Каблуки для такого способа передвижения не слишком подходили. Клацаешь как плохо подкованная лошадь. Катрин присела на ступеньки в тени подъезда, сверилась с планом. Угу, — дом № 18. Правильным путем идем, товарищи.
Улица как будто вымерла. Не светится ни единого окна. Все заперто, окна плотно зашторены. Быстро обыватели уловили тонкость момента. Катрин шла вдоль стены. На тротуаре попались обломки мобильного телефона, дальше темнели пятна крови. Кстати, нужно бы домой звякнуть, — узнать как дела, да и успокоить.
Телефон показывал усердный и безуспешный поиск сети. Понятно, — полиция, наконец, посчитала что "равнозеленые", студенты и прочие любители уличной свободы, вполне наговорились друг с другом, и отключила антенны сотовой ретрансляции. Катрин сунула телефон в карман, — со звонком придется повременить. Да и утешать ли ты хотела, или просто узнать благополучно ли добралась Фло до дома?
Улица уткнулась в площадь, и Катрин издалека увидела помпезное здание мэрии VIII округа. Четырехэтажный особняк в стиле позднего ампира просто сиял, шикарно подсвеченный десятками прожекторов. На площади перед кованой оградой кишела толпа, торчали какие-то нелепые сооружения. На толпу и транспаранты Катрин глянула мельком. Куда больше внимание привлекло близкое полицейское заграждение, перегораживающее выход к площади. Вернее, наоборот, — цепочка полицейских препятствовала проходу митингующих на улицу Шайлот. Две полицейских машины с включенными "мигалками" развернулись поперек тротуара. Центр обороны занимал грузовик с водометом. Десятка два полицейских спецназовцев упакованных в черные, весьма фотогеничные латы, выстроилась позади машин. Нельзя сказать, что улица была так уж широка, но кучка полицейских производила довольно неубедительное впечатление, — по сравнению с бурлящей площадью сил правопорядка было явно маловато. Похоже, в самом лучшем случае, полицейские способны выполнить лишь функции наблюдателей.
Катрин
— Не волнуйтесь, их сметут, как сметает весеннее половодье накопленный зимой мусор, — гнусаво провозгласил старикан.
— Кто кого? — поинтересовалась Катрин, в двадцатый раз пряча бесполезный план.
— Продажной полиции не устоять, — собаковладелец, обличающе простер артритную длань к площади. — Они никогда не могли устоять против воли народа. Ни в 1830 году, ни в 1848 году, ни в 1870. И в 60-х мы им показали кто хозяин в этой стране.
— О, так вы во всех этих событиях учувствовали? — восхитилась Катрин.
— Мадмуазель иностранка? — догадался старикан. — Вам повезло — вы являетесь свидетельницей исторических событий.
— Да, приехала посмотреть на праздник, и вот теперь не могу попасть в гостиницу.
— В Гранд-Отель? — мнение старика о незнакомке явно ухудшилось. — Едва ли вы сейчас туда попадете. Полиция перекрыла все подходы к площади и набережной. Всех выпускают, но никого не впускают. Бояться взрыва возмущения. С минуты на минуту президент должен объявить о своей отставке. Если он не уйдет, тогда, — помяните мое слово, — мерзавец и в самом деле окажется на фонаре. Его ведь предупреждали… — в голосе старикана слышалось явное злорадство.
— Значит, на площадь не пройти? — спросила Катрин, наблюдая, как аполитичный спаниель наваливает на тротуар ароматную "кучку".
— Нет, полиция стоит со всех сторон. Только что по телевизору говорили, да мне и самому из окна видно, — старик ткнул рукой куда-то вверх. — Здесь один из центров Сопротивления. Долой президента! — говорит вся страна.
— Да, вам есть, чем гордится, — согласилась Катрин. — Значит, телевидение еще работает?
— Телевидение?! — изумился старик. — Почему телевидение не должно работать? Еще как работает. Т-1, и Т-5, и ТФ-24, даже продажное СНН здесь вертится. Мне их работу из окна видно.
— Здорово, — вздохнула Катрин. — Ну, раз ваша собачка сделала свой вклад в борьбу с продажной властью, вы, должно быть, пойдете дальше за событиями наблюдать? А я все-таки в гостиницу попробую проскочить.
Дело осложнилось. Полицейские действительно никого не пускали. Катрин близко не походила, но видела как завернули какую-то растрепанную мадам. Похоже, один из полицейских не постеснялся пригрозить оружием. Стражи порядка явно чувствовали себя неуверенно, и Катрин их вполне понимала.
Вблизи площади следы волнений были куда очевиднее. В тени стены Катрин добралась до магазинчика цветов. Стекла витрин блестели на асфальте. В павильоне валялись опрокинутые емкости, груды роз и гвоздик лежали в лужах, касса была вскрыта, а над всем этим безобразием нервно помигивал перекосившийся светильник. До цепи полицейских оставалось метров пятьдесят, и Катрин решила, что лучшего наблюдательного пункта подобрать не удастся.
Цветами пахло оглушительно. Девушка устроилась за прилавком уцелевшей витрины, вынула из рюкзачка монокуляр. Вещь недорогая, но иногда весьма полезная.