Евтушенко: Love story
Шрифт:
На вечер пришло много — для Англии — народа: тысяча человек, но наутро Евтушенко, перелистав все лондонские газеты, не нашел ни единой строчки о вечере. Зато был целый отчет о том, как в аэропорту Хитроу позавтракал Фрэнк Синатра — сколько и чего съел, во сколько ему это обошлось и сколько отвалил на чай. В этих заметках Евтушенко много говорит о социальном неравенстве и победительной борьбе за права трудящихся — английских профсоюзов…
О Пабло Неруде он говорил и на вечере его памяти в Политехническом музее. Был декабрь, наступали восьмидесятые.
Когда-то Евтушенко сказал:
Я делаю себе карьеру тем, что не делаю ее!Однако он ступил на эту лестницу, и она вела вверх.
В октябре 1979-го он пишет «Прощание с фильмом», посвящая стихи С. Кулишу:
Фильм почти уже закончен. Это радость и беда. Ну а вдруг он сам захочет не кончаться никогда? Декорации сжигают. Дым большой. Конец «кину». Но заранее сжимает ностальгия по нему.У Юрия Левитанского в 1970 году вышла книга «Кинематограф», названная по его замечательному стихотворению:
И над собственною ролью плачу я и хохочу. То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу. То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно, жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!Левитанский открыл этим стихотворением семидесятые, или закрыл шестидесятые. Евтушенко вторит ему, закрывая семидесятые.
В декабре 1979 года советское руководство приняло решение о вводе войск в Афганистан. Ввод и размещение контингента советских войск проводились с 25 декабря 1979-го до середины января 1980-го.
Конец «кину»?..
ЛИСТ ТРЕТИЙ
ЧТО ЖЕ С МАТУШКОЙ-РИФМОЙ?
Семнадцатого января 1980 года Евтушенко в газете «Молодежь Азербайджана» беседует с Н. Айрапетовой: «Нет в поэзии былых заслуг, нет почетных и пожизненных званий — каждую ее высоту, самую небольшую, надо отвоевывать. У времени, у собственной лени. Поэт не имеет права быть нравственно сытым. Он должен услышать свой час и слышать свое время».
Это понятно. Но есть и неожиданность: «…я вот уже 20 лет читаю молодых и не могу назвать ни одного имени».
Как так? Младших — относительно себя — он уже не раз называл: того же Николая Рубцова или Юрия Кузнецова. Писал об Олеге Чухонцеве и Александре Кушнере. Помогал Леониду Губанову и Иосифу Бродскому. Да мало ли кому.
Однако. Он попросту не видит того, что пишется в сторожках и котельных. Люди, годящиеся ему в дети, пишут вовсю, и если печатаются, то редко и где-то там, куда он наезжает с концертами, — в Париже, например. Образовалась параллель поэтических путей. Которые не пересекаются. Сердитые дети не ходят в Лужники. А он там опять собирает тьму народа, на сей раз — для Фонда помощи патриотам Чили. К тому же у него пошли фотовыставки: в Москве, Вильнюсе, Лондоне, Тбилиси, Иркутске, Ангарске, а в августе на сцене ангарского Дворца культуры «Современник» отпела-отговорила премьера рок-поэтории Глеба Мая «Исповедь» — на стихи Евтушенко.
«Однажды мне позвонил неизвестный мне композитор Глеб Май и сказал, что он написал на мои стихи композицию в стиле рок, черновую запись которой он хотел бы мне проиграть. Честно говоря, я несколько насторожился, а может быть, даже и поморщился. У меня были и прежде случаи, когда некоторые мои стихи перекладывали на нечто рокообразное, но, как правило, произвольно корежили не только сам текст, но и смысл. Одно из моих любимых стихотворений — строгое, печальное — было превращено в приплясывающие полудикарские завывания, убивающие интонацию и идею. Хотя у меня нет никакой предвзятости ни к какому стилевому направлению, иногда приходилось видеть, что наши некоторые исполнители рок-музыки обращают внимание гораздо больше на телодвижения или на голосовые модуляции, чем на исполняемые под музыку стихи. Да, по правде говоря, эти так называемые стихи часто были настолько плохи, что самое лучшее, что с ними было делать — это заглушать их ударными инструментами и искусно организованным хрипом. Но когда Глеб Май проиграл мне магнитофонную запись, я был поражен, несмотря на то что запись была весьма далека от совершенства. Прежде всего меня приятно поразило то, что сама композиция была составлена по всем законам напряженной психологической драматургии. Были взяты стихи разных лет, посвященные любви, и хотя у меня самого они не соединялись в одно целое, благодаря тонкому пониманию смысла стихов все они, часто очень умно и тактично сокращенные именно для этой музыкальной пьесы, сложились воедино. Получилась исповедальная история любви, которую мы иногда теряем из-за нашей собственной небрежности, невольно превращаясь в предателей собственных целомудренных высоких чувств. Композиция без какой-либо ненужной скучной дидактики подводила к мысли о необходимости такого же бережного отношения к любви, как к ребенку, которого надо учить ходить. Что касается музыки, то я не специалист, и мне трудно о ней судить. Все же скажу, что на мой взгляд, она в данной композиции играет не только функционально-сопроводительную роль, но и временами вырывается к самостоятельному мелодическому взлету. Возможно, в этой композиции есть свои просчеты, но одно для меня несомненно — своей работой Глеб Май доказывает широкие перспективные возможности соединения поэзии с музыкой в стиле рок».
В поэторию вошли: «Выше тела ставить душу…», «Как бы я в жизни ни куролесил…», «Но я, как видно, с памятью моею…», «Из черных струй, из мглы кромешной…», «Ничто не сходит с рук…», «Уходит любимая…», «Как стыдно одному ходить в кинотеатры…», «А ты, любимая, как поживаешь ты…», «Нет-нет, я не сюда попал…», «Упала капля и пропала в седом виске…», «Не исчезай! Забудь про третью тень…» — в основном это части тех или иных стихотворений.
Евтушенко под пятьдесят. Он более чем занят. Стихи, проза, критика, поездки, общественная деятельность, кино и фотография, бесчисленные выступления и — семья.
С семьей опять худо. Родился второй сын от Джан. Мальчика назвали Антон. Родился он больным ребенком с задержанным развитием. Отец считал, что виноват сам. В горячую минуту, сидя за работой, он не глядя резко оттолкнул помешавшую ему Джан, попав ей рукой в живот. Врачи потом говорили: это не так, это — последствия инфекции. Но чувство вины уже никогда не покинуло его. Джан ощутила в себе стену холода, ставшую между ними каменно.
«Тоша плохо отсасывал молоко, не рос, лежал неподвижно. Родничок на его голове не закрывался.
— Плохой мальчик. Очень плохой… — проскрипела знаменитая профессор-невропатолог и безнадежно покачала безукоризненно белой шапочкой.
В наш дом вошло зловещее слово “цитомегаловирус”.
Но моя жена — англичанка с так нравящимся всем кавказцам именем Джан — не сдавалась.
Она не давала Тоше умирать, не давала ему не шевелиться, разговаривала с ним, хотя он, может быть, ничего не понимал. Впрочем, говорят, дети слышат и понимают все, даже когда они в материнской утробе.
Однажды рано утром Джан затрясла меня за плечо с глазами, полными счастливых слез:
— Посмотри!
И я увидел над боковой стенкой детской кроватки, сделанной из отходов мрачного учрежденческого ДСП, впервые поднявшуюся, как перископ, белокурую головку нашего младшего сына с уже полусмышлеными глазами.
Цитомегаловирус сделал свое дело — он успел разрушить часть мозговых клеток. Но неистовая Джан с викторианским упорством раскопала новейшую программу физических упражнений, когда три человека не дают ребенку отдыхать, двигают его руками и ногами и заставляют его самого двигаться. Непрерывный труд. Восемьдесят упражнений с десяти утра до шести вечера. Тогда другие клетки активируются и принимают на себя функции разрушенных».