Excelsior
Шрифт:
— Нет, Клаус, не в этом случае. Эти двое так долго подбирали комбинацию для осеменения, что стали стабильной однополой парой. Перверсии — привилегия не только человеческой расы. Дело свое они знают и этого достаточно. Пойдем в рубку, на отход.
Корабль прекратил топтание на месте и, развернувшись, лег на курс шестьдесят семь градусов. Все эволюции «Колхида 3» совершала под управлением старпома, а капитан просто наблюдал за его действиями. Но, когда Аберкромби поставил регулятор хода на крейсерский, Корнегруцы, дождавшись показаний доплеровского лага о том, что судно вышло на заданную скорость, протянул руку и прибавил еще десять узлов. Судно через мгновение чуть сотряслось, и шум турбин заметно вырос, перекрыв остальной звуковой фон.
— Ну, старпом, надо же хоть иногда читать погоду! Ты видел последнюю сводку? В районе
Аберкромби не стал спорить, только склонив в ответ голову в утвердительном жесте, одновременно извиняясь за свой недочет в работе. Капитан не стал продолжать избиение младенцев, а просто ободряюще похлопал старпома по плечу. Все это время я молча стоял позади них, и когда Корнегруцы повернулся на выход и увидел меня, то стало очевидно, что о моем присутствии просто забыли. Удивленный взгляд сменился ироническим:
— А что, Фурье, пилоты тебя чаем угощали?
Я удивился, так как никому об этой встрече не говорил.
— Да, есть такой момент. Но как вы узнали?!
Капитан довольно усмехнулся:
— Эти черти к каждому новичку пристают по одинаковой схеме. И свой самолет покажут, и чаем угостят — только бы на выпивку раскрутить. Честно скажи — пообещал им привести?
— Пообещал…
— Дай им, сколько не жалко, и закрой эту тему — денег не бери ни в коем случае, а то потом окажется, что ты уже сто литров им отдал, и все в счет «будущих платежей». Не ведись. Этим ребятам выдают зарплату только по окончании контракта, и при этом последнее, о чем они думают — это о том, что нужно вернуть долг. Все продумано компанией, чтобы держать летчиков все время в относительно трезвом состоянии.
Активно поблагодарив капитана за науку, я решил спросить Корнегруцы еще об одной вещи:
— Господин капитан, а что там, в координатах выгрузки? Океанская платформа, плавучий завод?
— Потом узнаешь, Клаус, не торопись. Тебе пока голову этим рано забивать. Вот первый рейс закончится, и я на тебя характеристику дам в управление. Такую, что еще через рейс будет у тебя полный допуск, и тогда все узнаешь. Еще нахохочешься до зубовного скрежета.
Капитан не очень-то был склонен распространяться по поводу предстоящей выгрузки, и я не стал продолжать эту тему, а просто покинул помещение рубки. Определенный задел на предмет того, как увидеть интересующее меня действие, я сделал за две прошедшие ночные вахты. В ремкомплектах навигационного оборудования я нашел все необходимое. Теперь поочередно одна из трех камер наблюдения в носу примерно раз в пятнадцать минут сбрасывала один кадр в дружелюбный системе резидентный модуль, сидящий в оперативной памяти корабельного компьютера. Такое выпадение находилось в пределах допустимой погрешности, и оставалось незамеченным. Сразу после просмотра тех кадров, которые меня смогут заинтересовать, я собирался все стереть и вернуть в первоначальное состояние. Но жизнь внесла свои коррективы.
Капитан не зря беспокоился по поводу погоды. Через двое суток, когда до места назначения оставалось каких-то три часа ходу, скорость «Колхиды 3» упала до двенадцати узлов — в четыре раза. Задышавший полной грудью, океан не давал кораблю прибавить, разведя такое волнение, что пришлось включить систему горизонтальной стабилизации мостика. Короткая резкая волна вызывала сильную продольную качку, и форсунки водометов выпускали беспомощные фонтаны почти вертикально в воздух. Ситуацию определенным образом осложняло начавшееся обледенение корпуса судна, хотя в помощь специально предусмотренным на такой случай подогревам палубы выслали матросов, вооруженных высокотемпературными горелками. Интересно было наблюдать из комфортного тепла надежно защищенной от всех ветров рубки за медленно и неуклюже перемещающимися черепашьим ходом членами палубной команды. Они, одетые в утепленные гидрокомбинезоны и пристегнутые к леерам за страховочные пояса, отчаянно рубили наросшие сине-зеленые глыбы горячими воздушными струями.
Корнегруцы, организовавший все это, как будто предчувствуя что-то, метался по рубке из стороны в сторону, не находя себе места. То и дело он подносил к губам микрофон, отдавая матросам очередную команду. В ожидании очередной карты погоды со спутника он чуть не раздавил кнопку вывода на печать. Когда же, наконец, погодная карта была получена, то на Корнегруцы, да и на старпома, стало жалко смотреть. После первого взгляда, брошенного на изобаты в этом районе, оба впали в некоторую отвлеченную задумчивость. Я их прекрасно понял, потому что сам отнюдь не обрадовался увиденному. По-хорошему, в такой ситуации судно и экипаж должны или всеми силами стремиться избежать столкновения со стихией, обойдя район миль за пятьдесят, или собраться в тугой узел, и приготовиться к авральной борьбе за собственное выживание. И в том, и в другом случае о погрузках, выгрузках, хозяйственных работах и т.д. не может быть и речи. Весь опыт Клауса Фурье говорил об этом.
Капитан вскоре пришел в себя, и неожиданно резко успокоился. Посмотрев на меня внимательным взглядом, Корнегруцы попросил меня не покидать мостик до его возвращения и спустился к себе в каюту. Через десять минут он вернулся и сразу обратился ко мне:
— Фурье, вы получаете допуск к грузовым операциям, мне это подтвердили только что из нашего офиса.
Главный капитан компании «Восточная транспортная база» ворвался в кабинет начальника службы безопасности, имея вид чрезвычайно растрепанный и помятый. Прямо с порога он напористо заговорил, постепенно переходя на крик:
— Хватит тут устраивать паранойю! Мы из-за вас безопасность судну обеспечить не можем!
Сидящий за столом человек с иезуитским взглядом никак не отреагировал на бурные эмоции вошедшего, только спросил:
— В чем дело? Подробнее можно рассказать?
В ответ он получил довольно связное изложение того, что в настоящий момент происходило с бортом «Колхида 3» и что может произойти в ближайшие сутки. А так же предложение использовать нового штурмана на всю катушку, сняв с него все ограничения. Начальник отдела безопасности задумался. В сказанное главным капитаном он верил — уровень компетентности того соответствовал занимаемой должности. Перспектива потерять судно с грузом, причем именно это судно, была чревата серьезными проблемами, и в случае разбирательства по факту обращение моряка с этой просьбой и последующий отказ автоматически делал бы особиста основным виновником происшедшего.
— Дайте мне пять минут.
За это время начальник службы безопасности выяснил следующее: Клаус Фурье прошел специальную проверку при приеме на работу; генный анализ подтвердил соответствие личности по прибытию; на берегу процедура слежения не была активирована; вел штурмана Филипп, подругу которого он несанкционированно трахал уже лишний третий вечер, в тайне от подчиненного. Решение, которое принял начальник, входило в том или ином виде в любой учебник по управлению персоналом, в раздел неправильных решений. Но кто заботится сначала о своей компании, а потом о себе? Нет, очередность должна быть с точностью до наоборот. Особист откорректировал нужным образом файл с досье на Фурье, добавив фальшивые результаты наблюдения, внес рекомендацию по допуску от имени подчиненного, но со своей визой, распечатал бланк и обратился к ходившему в нетерпении по кабинету главному капитану:
— Вот вам допуск, подпишите и можете вашего Фурье задействовать любым способом, хоть противоестественным.
Капитан не стал отвечать на грубую шутку, а просто покинул кабинет, держа в руках требуемое разрешение. Начальник службы безопасности проводил его взглядом, и погрузился в раздумья по поводу того, какие плюсы и минусы возникли в результате. Общий итог получился положительным, что значительно подняло настроение рыцарю плаща и кинжала.
Я всегда знал, что от пятидесяти и выше процентов любого дела определяется везением участвующего. При равных исходных данных в конце всегда выявится победитель и побежденный — просто один удачлив, а другой нет. Себя же я давно стал относить к числу людей удачливых, никогда, впрочем, не озвучивая это, не соглашаясь с теми, кто высказывал это мнение в мой адрес, не признаваясь прямо даже самому себе. Только где-то на краю, разделяющем сознание и подсознание, висела эта мысль. Так что, когда капитан объявил о моем предстоящем участии в сражении со стихией и получении допуска, большого удивления эта новость у меня не вызвала. Корнегруцы, не откладывая дело в долгий ящик, приступил к инструктажу: