Ей прописали смерть
Шрифт:
– Да. Едем в морг, – кивнула Амалия, протягивая руку к пуховику.
– В морг? – разочарованию Кати не было предела. Ей хватило вчерашней ночной поездки.
– Да. Когда мы с Сидоровым осматривал тело Муромцевой и беседовали с врачами, то забыли самое главное.
– Что?
– Просмотреть список вещей, которые были при Муромцевой в момент ее прибытия в больницу, – сосредоточенно проговорила Амалия, вытаскивая шапку из рукава.
– А зачем нам список? – продолжала приставать к ней Катя.
– У Муромцевой мог быть телефон. Наверняка она имела дешевую, старую модель, во-первых, потому, что экономила, а во-вторых, людям ее возраста чем проще телефон, тем удобнее. Это я по своим родителям знаю. Так что вряд ли на него кто-нибудь позарился, – поясняла Амалия, застегивая пуховик. – Значит, есть шанс, что он сейчас в больнице. В телефоне наверняка забиты номера ее коллег и, возможно, того самого незнакомца, с которым она встречалась в кафе и который, предположительно, ее отравил. То есть убийцы. Найдем телефон, раскроем дело.
– А если телефона нет? – взволнованно спросила Катя.
– Тогда его наверняка взял убийца. Чтобы замести следы. Хранить он его не станет, наверняка выбросит, – с досадой проговорила Амалия. – Все, пошли. Некогда время терять. Пока, девчонки! – Она по-свойски помахала рукой официанткам, и они с Катей вышли на морозную улицу.
Катя послушно кивнула, напомнив себе, что, в конце концов, самое заинтересованное в расследовании лицо именно она, а вовсе не Амалия, и что той тащиться в морг, возможно, тоже не хочется. А ведь действительно, подумала Катя, куда приятнее сидеть в теплом офисе, чем бегать по морозу, искать свидетелей, объезжать морги, но вот Амалия почему-то все это делает и не жалуется и не ноет, и цену себе не набивает. А еще она очень любит деда, и даже уколы ему сама делает, а возможно, и многое другое, о чем Катя не знает, а Амалия не рассказывает. И тут до Кати дошло, что она действительно крайне мало знает о подруге, хотя и живет у нее уже почти неделю.
– Амаля, а почему ты с дедушкой живешь, а не с родителями? – спросила Катя, когда они шли к метро.
– А что? – насторожилась Амалия.
– Просто. Они же рядом живут, какая разница?
– А дедуля старенький, болеет часто, не набегаешься, – пожала плечами Амалия. – К тому же после инсульта ему белье надо было перестилать, судно выносить. Уколы делать. Не будешь же ты все время туда-сюда бегать. И потом опасно его одного оставлять. Мало ли что. Давай проходи, пока не затоптали, – подтолкнула она Катю в двери станции метро.
– А где ты научилась уколы делать? – снова пристала Катя на эскалаторе.
– Медсестра научила. Плевое дело. Капельницу ставить труднее, – отмахнулась Амалия.
– Ты и капельницу ставить умеешь? – восхитилась неумеха Катя.
– Плевое дело. Главное, тренировка, – не оценила ее реакции Амалия.
– А что ты еще умеешь делать?
– Что умею? Банки ставить и градусник. Плотникова, мы расследование ведем или курс первой помощи проходим?
Кате почему-то показалось, что ее расспросы смутили железобетонную Змеюкину. Но, наверное, это была иллюзия, потому что спустя минуту та уже прокладывала себе путь в толпе соотечественников к вагону поезда, работая локтями, как вертолет лопастями, и не проявляя никаких намеков на излишние сентиментальность и человеколюбие.
Глава 28
– Катя? Ты как здесь оказалась? – голос Лены звучал тихо, словно шелест сухих осенних листьев на ветру.
– Вот узнала о несчастье, пришла тебя проведать, – попыталась улыбнуться в ответ подруге Катя, хотя больше всего ей хотелось расплакаться от жалости.
Лена лежала на белом больничном белье, бледная, с огромными синяками под глазами и повязкой-шапочкой на голове. Осунувшаяся, с заострившимися чертами лица.
– Ты как себя чувствуешь, не больно? – спросила Катя, присаживаясь на старенький шаткий стул у кровати.
– Мне лекарства все время дают, я будто во сне, – пожаловалась Лена. – А это кто? – увидела она вставшую за Катиной спиной Амалию.
– Это Амалия, моя одноклассница, она адвокат.
– Привет. Рада познакомиться, – кивнула Амалия. – Мы пришли узнать, как ты упала с платформы.
Катя от такой прямолинейности чуть со стула не упала.
– А зачем вам? – насторожилась Лена, и лицо ее из белого тут же стало каким-то желтушным.
– Да нет, ты не волнуйся. Ничего особенного, – поторопилась ответить Лене Катя. – Просто я рассказала Амалии о том, что с тобой случилось, и она подумала, что можно попробовать получить компенсацию с метрополитена, на лечение и вообще.
– Компенсировать затраты на лечение, восстановление здоровья, и за моральный ущерб. Если грамотно составить иск, можно получить неплохую сумму, – кивнула Амалия. – Тебе даже ходить никуда не надо. Просто выпишешь мне доверенность, и все.
– Я не знаю, вы с мамой лучше поговорите, – прикрывая глаза, посоветовала Лена. Чувствовалось, что она уже устала и ей сейчас не до судов и компенсаций.
– Обязательно, – покладисто согласилась Амалия. – А сейчас ты просто расскажи, как это случилось, чтобы я могла оценить перспективность дела и сумму иска.
Лена тяжело вздохнула, но все же собралась и заговорила:
– Я стояла, ждала поезда на станции «Автово». Там открытая платформа. Час пик, толпа народа, – то и дело прикрывая глаза, говорила девушка, чувствовалось, что беседа ей дается нелегко и долго разговаривать она не сможет, да и Ленина мама уже дважды заглядывала в палату, чтобы поторопить гостей. – Стало слышно, как идет поезд, еще далеко. Толпа заволновалась. Я почувствовала, как у меня дернули сумку, а саму меня вытолкнули вперед на платформу. То есть с платформы. Все случилось неожиданно. Я пыталась за кого-нибудь ухватиться, но все шарахались от меня в сторону. Только какой-то парень попытался меня удержать, но не успел. И я упала вниз, ударилась головой – и больше ничего не помню.
Последние слова дались Лене нелегко. Она закрыла глаза, и у нее из-под ресниц тоненькими прозрачными ручейками потекли слезы.
Катя схватила ее за руку, чтобы поддержать.
– А полиция с тобой уже беседовала? Протокол они составили?
– Не знаю. Поговорите с мамой, – еле слышно ответила Лена. – Извини, Кать, приходи в другой раз.
– Конечно. Ты извини, что мы тебя расстроили. Я тебя еще навещу. – Катя покосилась на Амалию и тихонько добавила: – Одна. Может, тебе принести что-нибудь?