Ей прописали смерть
Шрифт:
– Нет. Извини. Я спать хочу, – сказала Лена, отгораживаясь от них плотно сомкнутыми веками.
– Амалия, ты куда? – ухватила подругу за руку Катя, когда они вышли из палаты, потому что Амалия вместо того, чтобы пойти к лестнице, направилась к Лениной маме.
– Здравствуйте, вы Ленина мама? – как всегда, решительно протянула руку Амалия, эта мужская манера приветствия как-то очень ей подходила. – Адвокат Амалия Борисовна Змеюкина, член Петербургской коллегии адвокатов. Подруга Кати.
– Здравствуйте, – настороженно кивнула Ленина мама, видимо, не зная, как реагировать на подобные нахрапистые манеры.
– Катя рассказала мне о вашем несчастье, а сейчас я беседовала с вашей дочерью. Скажите, полиция составила протокол по факту падения Елены с платформы? – не тратя времени на сантименты, приступила к делу Амалия.
– Кажется, да. Приходил какой-то молодой человек.
– Его фамилия, звание, подразделение.
– Понятия не имею. Мне не до того было, – всхлипнула протяжно Нина Петровна. – У меня единственная дочь при смерти была, до полиции ли мне было?
Нина Петровна растила Лену одна, так что Кате было абсолютно ясно, что в такой ситуации ей было не до полиции. Впрочем, как и любой матери.
– Хорошо. Не волнуйтесь. Это я выясню у дежурного врача, – постаралась пресечь неуместный поток сентиментальных воспоминаний Амалия. – Я уже объяснила Лене, что вы просто обязаны подать в суд на метрополитен. Лена пострадала по их вине. И у нас есть неплохие шансы выбить из них приличную компенсацию, если грамотно поставить дело.
– Да нет у меня ни сил, ни денег компенсации выбивать. Мне бы дочь на ноги поставить.
– Вот именно. Как и на какие деньги вы ее будете на ноги ставить? Процедуры, лекарства, уход. Ее временная нетрудоспособность. Поездка в санаторий, физиотерапия, массажи, иглоукалывание и прочее, что может понадобиться Лене для скорейшего восстановления, все стоит денег. Они у вас есть? – ткнула пальцем в Нину Петровну Амалия, та лишь растерянно покачала головой. – Делать вам ничего не придется. Расходы смехотворные. Вы оплачиваете в кассу моей конторы две тысячи рублей и оформляете на меня доверенность. Остальное я беру на себя. Основной расчет произведете после получения компенсации. Десять процентов от суммы, – отчеканила Амалия бестрепетным голосом.
Катя только икнула от такого напора.
– А вы думаете, что можно с них что-то получить? – робко спросила Нина Петровна, пасуя перед таким сокрушительным всплеском энергии.
– Уверена. Главное – это факты. А факты у нас есть. Необходимо вовремя этим заняться, не дожидаясь выздоровления. Я вам напишу план дополнительных обследований, они бесплатные, не волнуйтесь, но нам нужны заключения врачей. Чем больше, тем лучше. Все лекарства, все назначения врачей, все чеки с этой минуты ксерокопируете и храните вместе с подлинниками. Лучше отдаете мне, целее будут. Ни с кем из сотрудников метрополитена и их представителей, а также с сотрудниками МВД без моего присутствия не беседуете. Каждый шаг должен быть согласован. Завтра в течение дня подъедете в мою контору, заключим договор. Вот моя визитка. Все ясно? Звонить на мобильный можно в любое время. Без ограничений.
Нина Петровна взглянула на Катю, словно ища поддержки. Катя уверенно кивнула. Она почему-то не сомневалась, что Амалия из метрополитена их годовой бюджет выбьет.
– Амаля, а что нам теперь делать? – спросила Катя, когда девушки покинули больницу.
Телефон Муромцевой девушкам найти не удалось. С помощью своей природной настырности Амалия поставила на уши всех сотрудников, дежуривших в приемном покое НИИ Джанелидзе, и пробилась к врачихе, которая дежурила в ночь прибытия Тамары Константиновны и с которой они беседовали накануне ночью, вместе с Вовкой Сидоровым. Доктора звали Вера Алексеевна Руденко, и, хотя Амалия с Катей не были родственницами покойной, она благодаря служебному удостоверению Сидорова позволила девушкам взглянуть на список вещей, телефона в нем не значилось. Амалия, пользуясь случаем, попробовала обсудить с доктором возможность намеренного отравления Муромцевой и сохранившихся на теле трупа доказательств. Но Вера Алексеевна к продолжительной беседе была не расположена, поскольку ее рабочий день уже заканчивался, а на отделение, как назло, поступил тяжелый больной. Она пообещала девушкам в случае чего перезвонить и быстренько с ними распрощалась. Только когда двери лифта за ней закрылись, Амалия спохватилась, что не успела вручить свою визитку.
– Ну, ничего, – пообещала Амалия. – Я сама ей завтра позвоню. Имя и отчество ее мне теперь известно.
Прозвучало обещание угрожающе.
Но все же, размышляла про себя Катя, что им дала эта поездка? Разговор с Леной тоже никакой ясности в дело не внес. Было по-прежнему непонятно, что же все-таки стряслось с девушкой – попытка убийства или несчастный случай. И поскольку Катя уже привыкла полагаться на суждения Амалии, то к ней и обратилась за разъяснением.
– А что все же с Леной случилось, ее тоже убить хотели?
– Знаешь, Плотникова, я думаю, мы сейчас поедем домой, я запру тебя в комнате, и ты будешь вспоминать, почему тебя убить хотят. И пока не вспомнишь, из комнаты не выйдешь. А с остальными вопросами я сама разберусь. Ясно? – сердито бросила Амалия.
Катя хотела было возразить, но, взглянув в лицо подруги, передумала и спрашивать ни о чем больше не стала. Амалия была явно не в духе и, как показалось Кате, первый раз за время расследования не знала, что делать дальше. А признаться в своей некомпетентности для Амалии было делом немыслимым.
Глава 29
– Ну, что, Володя? Есть новости? – спросил Капустин своего младшего коллегу, когда тот ввалился в кабинет, издавая запах свежей сдобы. – О! Снова круассаны?
– Нет. Пирожки с капустой и сосиски в тесте, – отрапортовал лейтенант Сидоров, вынимая из-за пазухи бумажный пакет.
– Тоже пойдет. У меня чайник только что закипел! – потянулся за чашками майор Капустин и, проявляя завидную хозяйственную сметку, быстренько сервировал стол, накрыв его не первой свежести полотенцем, расставив чашки, блюдца и высыпав на стол одноразовые пакетики сахара, позаимствованные ими с Сидоровым в различных общепитовских заведениях.
– Круассаны были несвежие, – объяснил Володя, вытряхивая из своей чашки хлопья пепла и присаживаясь за стол. – Как дела с Бойковым?
– Пока никак. Прямых связей с фармакологией не обнаружено. Ни приятелей, ни знакомых у него там нет. Но, как ты понимаешь, это ничего не значит. Парень он амбициозный, иногородний, ипотеку в банке в начале года оформил. А значит, остро нуждается в средствах. Так что будем работать. А у тебя что?
– Да ничего особенного. Остеопат этот, Вютрих, к фармакологии отношения на первый взгляд не имеет. Даже никакие препараты пациентам не назначает. Из хорошей семьи, папа военный, мама искусствовед, смазливый, воспитанный, пациентки его обожают. Этакий дамский угодник. К нему на прием так просто не попасть. Все на полгода расписано. Дамочки, которые к нему ездят, сплошь состоятельные, на дорогих тачках, при солидных мужьях. Но, насколько мне удалось выяснить, он с пациентками романов не крутит, а вроде как собирается жениться на владелице клиники, в которой работает. Я ее сегодня видел. Эффектная дамочка. Так что брак принесет ему и статус и деньги.