Эйдолон
Шрифт:
– Это так тяжело, – призналась она, но вновь распахнула веки от легкого прикосновения губ Некоса к ее лбу.
– Безусловно, маленькая служанка, – ответил он, используя прозвище Дендеры. – Поистине.
Она кивнула.
– Я не освобождаю вас обоих от обещания найти Аталану, чтобы мы снова были вместе.
Дендера склонила голову.
– И мы выполним это обещание. – Она повернулась к Некосу. – Абсу уходит вбок от Саггары к Беладину, но мы можем сделать крюк. Я бы предпочла, выбирая более длинный путь, рискнуть встретиться с человеческими патрулями, чем оказаться на открытой местности без реки в пределах досягаемости.
– А
– Будем ловить рыбу в реке и совершать набеги на фермы, если придется, – вздохнул Некос в ответ на молчаливое неодобрение Киргипы. – Если не мы, то это сделает гонимая галлу толпа. В лесах уже ничего не осталось. Мы движемся как саранча. – В свою защиту он добавил: – И мы можем предупредить о приближении галлу, если будем идти достаточно быстро.
Дендера затянула узел перевязи на плече.
– Тогда уходим прямо сейчас. Будем идти всю ночь и день. Спать немного и снова отправляться в путь ночью. Пешее путешествие не сравнится по скорости с верховой поездкой, однако толпа из сотен каи будет передвигаться еще медленнее, чем мы. За короткий промежуток времени мы сможем значительно отдалиться от всех жаждущих возмездия.
– Сейчас лошади на вес золота и в десять раз дороже. Украсть даже одну будет тяжело. – Некос сжал руку Киргипы, переплетая их пальцы вместе. Она почувствовала прилив сил от этого успокаивающего жеста. – Готова?
Киргипа бросила последний взгляд на столпившихся позади каи. Где-то в этой толпе ее сестра нашла временное убежище и безопасность. Она будет молиться о многом: о скором воссоединении с Аталаной, о лошади для Некоса, о передаче юной королевы Каи под защиту ее дяди в далекой Саггаре и о способе отправить галлу обратно в небытие.
Киргипа коротко сжала руку Некоса и кивнула ожидающей их Дендере.
– Веди.
Глава 4
Три дня прошло с тех пор, как прибыл гонец с ужасающими новостями, и целая неделя с момента падения столицы. Ильдико стояла рядом с Месуменисом в одной из многочисленных кладовых Саггары. Дыхание облачками пара срывалось с ее губ. Она поплотнее закуталась в шерстяную шаль, разглядывая сложенные один на один до самого потолка мешки с зерном. К счастью, урожай в этом году выдался хорошим. Половина Харадиса должна была прибыть в Саггару со дня на день: голодная, напуганная, лишенная крова.
– Другие кладовые также полны?
Окажись они в иных обстоятельствах, Ильдико бы порадовалась такому изобилию. Хранилища полны запасов, а ведь скоро им предстоит кормить целую ораву ртов.
Месуменис проверил свиток пергамента, легко проведя когтем по колонке цифр.
– Большинство. Одна или две заполнены где-то наполовину, но мы попросили тех, кто бежит с ферм, привезти с собой собранный урожай и пополнить наши припасы.
Ильдико обошла кладовую по периметру, отмахиваясь от облачков зерновой пыли.
– Нам придется сразу выдавать еду по порциям. Нужно будет взвесить каждый мешок с зерном и рассчитать содержимое, чтобы мы могли точно оценить, скольких можно накормить каждым мешком.
Перламутровые глаза Месумениса округлились и ярко блеснули. Выражение ужаса на лице управляющего отразило ее собственные мысли. Ильдико ждала неизбежного протеста, но, к ее приятному удивлению, возражений не последовало. Управляющий постарался скрыть потрясение за каменным лицом, кивнул и сделал дополнительные пометки на пергаменте.
– Я помогу с подсчетом, – объявила Ильдико.
Скрежет пера о бумагу стих.
– В этом нет необходимости, ваше высочество. Это работа слуг.
– Для такой грандиозной задачи потребуется армия и недели труда. А времени у нас в обрез. Нужно задействовать любую свободную пару руку. Включая мою. – Между мешками промелькнул мышиный хвост. – Также пусть крысоловы обыщут кладовые и амбары. Мы не можем делиться едой с крысами.
Месуменис откашлялся, прежде чем заговорить:
– Херцег может быть против, чтобы его жена забралась на штабеля зерна для подсчета, ваше высочество.
Будь у мужа другой характер, Ильдико была бы склонна согласиться. Однако Бришен, как и она сама, был практичной натурой.
– Сомневаюсь. Когда он не будет патрулировать окрестности, охотясь на галлу, или встречать процессию дворян, прибывающих в Саггару, то, вероятно, сам поможет с подсчетами.
Ильдико не высказала вслух мысль, что не собирается позволять благородным гостям бездельничать, пока остальные трудятся до изнеможения. Сейчас не время пользоваться привилегиями, данными по праву рождения и статусу. Для галлу нет разницы между дворянином и крестьянином. Как и для голода. Теперь и для нее тоже.
Они с Месуменисом обговаривали, как собрать рабочие отряды и разделить складские помещения между ними, однако были вынуждены прерваться, когда дверь со скрипом отворилась. На пороге стояла Анхусет в тренировочном костюме: свободная рубашка и брюки с подкладкой, мягкий нагрудник, защитные подкладки на локтях и коленях. В руках она держала второй комплект защиты, а также связку палок различной длины.
– Вы готовы, ваше высочество?
Ильдико фыркнула.
– Это шутка. У нас нет времени на тренировки, Анхусет.
С тех пор как Бришен почти год назад оправился от плена, Ильдико тренировалась с Анхусет, изучая основные навыки, которым обучали юных каи, которые едва сняли ленты вожжей [1] . Они тренировались трижды в неделю. Ильдико не питала иллюзий по поводу своей воинской доблести или отсутствия оной, особенно в случае если ей доведется столкнуться с противником каи, но все лучше, чем ничего. Девица в беде – обуза, в отличие от той, что может за себя постоять.
Анхусет осталась непоколебима.
1
Ленты, о которых здесь идет речь, присутствуют в истории конца XVI – начала XVII веков. Когда дети делали первые в жизни шаги, их водили на привязи, как лошадей в узде. А пока они были грудными, их подвешивали к стене, чтобы уберечь от крыс и чтобы им было теплее, поскольку тепло от очага, топившегося в общей комнате, струилось вверх. Уходя на работу, младенца в люльке подвешивали к потолку. Позже, хотя в XVII веке ребенок в них больше не нуждается, лента – это знак того, что он еще имеет право регрессировать, как если бы в представлении взрослого он еще не до конца расстался с платьицем младенца, снабженным шнурками, вожжами, поводком. Здесь и далее – прим. перев.