Эйфория

Канта Энн

– Я? – весело спросил Бенедикт.

Лесли сердито покосилась на него.

– О том, что вы – хастлер, – с нажимом продолжила девушка, – заставляет нас пересмотреть ваш ставший привычным и понятным образ, узнать о вас нечто новое и… понять, что мы ничего о вас не знаем, – растерянно закончила она.

– Отлично, Лесли, – отозвался Бенедикт. – А как насчет чувства вины в связи с тем, что вы активно интересуетесь, а теперь и публично обсуждаете подробности моей личной жизни? Ведь несмотря на то, что эскорт-услуги – это разновидность

профессиональной деятельности, они также связаны с сексуальной жизнью, а следовательно, затрагивают приватность.

В глазах Бенедикта сияли веселые искры.

Лесли выглядела беспомощной и готовой расплакаться.

– Хорошо, давайте с начала, – распорядился Бенедикт. – Что вы до этого знали обо мне?

Подгруппа Лесли загомонила.

Выступил Тони Брокстон.

– Мы знали вас только с хорошей стороны, – рассудительно начал он. – Вы талантливый преподаватель, умный и эрудированный, вы честны и справедливы, не завышаете и не занижаете оценок и всегда безупречно вежливы.

– И на ваших лекциях никогда не бывает скучно! – добавила Аманда откуда-то из-за его спины.

– И вдруг вы узнаете страшное, – Бенедикт чувствовал, что ему стоит больших усилий не расхохотаться.

– Нет, мы… то есть мы… – Лесли смущенно теребила в руках бумажку, на которой набросала тезисы своего доклада, пытаясь вернуться в русло собственных рассуждений, но ее мысли, казалось, разбегались в стороны, и ей стоило больших усилий собрать их в кучу.

– Господа, предлагаю вернуться к началу дискуссии, – улыбнулся Бенедикт. – Что нового в том, что я оказываю женщинам эскорт-услуги?

– Это аморально, – восхищенно прошептала Аманда.

– Прекрасно, мисс Стоун, – отозвался Бенедикт, – это уже кое-что.

Он подошел к доске, разделил ее длинной вертикальной чертой и, быстро написав мелом слово «Новое», написал под ним «аморальность».

– Следующий вопрос, – его светлые глаза внимательно оглядели аудиторию, – что мы – вы – подразумеваете под словом «аморальность», и почему в отношении меня оно кажется вам новостью?

Аудитория замерла.

– Сэр, до сих пор вы относились к нам исключительно благородно… – пролепетала Лесли.

– А сегодня я поступил с вами бесчестно? В какой момент, мисс Пауэр? – Бенедикт откровенно забавлялся.

– Нет, я не… я не это имела в виду. – Лесли постаралась овладеть собой. – Я хотела сказать, – упрямо продолжила она, начиная раздражаться, – что никто из нас не думал, – она бросила короткий взгляд на обе подгруппы слева от нее, – что вы можете торговать своим телом и спать с женщинами за деньги.

– Прекрасно, мисс Пауэр, вы делаете успехи. – Бенедикт отошел от доски и присел на край стола, скрестив руки на груди.

На некоторое время в аудитории воцарилось молчание.

– Спать с женщинами за деньги аморально? – громко спросил Бенедикт спустя пару секунд.

– А разве нет? – Лесли раздражалась все больше.

– Это

был вопрос к вам, – улыбнулся Бенедикт.

– Тогда да, – с вызовом ответила Лесли.

– Аудитория тоже так считает? – уточнил Бенедикт.

Обе подгруппы молчали.

– Следовательно, – Бенедикт поднялся и, убрав прядь волос со лба, пристально посмотрел на студентов, затем перевел взгляд на Лесли и как ни в чем ни бывало продолжил – благодаря новому знанию о том, что я сплю с женщинами за деньги, вы узнали, что я аморален.

Аудитория зашипела, как разбуженная змея.

– Что-то не так? – Бенедикт с улыбкой кивнул в сторону Эмили Паддингтон, любознательной пышки с белыми косичками и великой спорщицы.

– Конечно, не так, – раздосадованно отозвалась она. – Мы совсем не это имели в виду.

– А что же вы имели в виду, мисс Паддингтон? – все еще улыбаясь, мягко спросил Бенедикт.

Эмили сосредоточенно нахмурилась.

– Сэр, – спустя мгновение заговорила она, – разве не вы говорили нам, что сексуальность является одной из самых сложных интимных сфер человека и что вмешательство в нее всегда преступно и опасно?

– Совершенно верно, мисс Паддингтон, – серьезно ответил Бенедикт. – И я продолжаю на этом настаивать. Но кто говорил о вмешательстве?

– Но разве… – Эмили развела руками – разве вы, ложась в постель с женщиной за деньги, не вмешиваетесь в ее жизнь и сексуальность, не превращаете… – она поискала нужное слово – контакт в нечто грубое, пошлое и механическое?

Бенедикт тепло улыбнулся.

– Вы задаете верные вопросы, Эмили, но начинать следует не с этого.

– А с чего же? – Эмили растерялась.

Бенедикт некоторое время молча смотрел на нее, а затем поднял голову, обращаясь ко всей аудитории.

– Послушаем выводы второй подгруппы. Что в моей второй профессии делает реакцию нашего курса столь яркой и необычной?

Студенты из названной команды зашевелились, зашушукались, и вперед вышел Ричард Фальк – уверенный середнячок, неукоснительно посещавший все лекции и с терпеливостью крупного вола вытягивавший из своего флегматичного разума все, на что тот был способен. Он редко принимал участие в дискуссиях, и Бенедикт остерегался ставить его в «спарринги», не желая давить на парня и заставлять его сталкиваться с более юрким интеллектом своих коллег. Но сегодня Ричард выглядел смелым и полным решимости.

– Сэр, – внушительным баритоном начал он, – я думаю, что группа шокирована.

– Правда? И почему же, мистер Фальк? – с интересом спросил Бенедикт.

– Все дело в том, – размеренным тоном продолжал Ричард, – что ваше занятие совершенно не вяжется с тем, чем вы занимаетесь здесь.

Бенедикт, наконец, не выдержал, и расхохотался.

– В самом деле, – проговорил он, закончив смеяться, – трудно представить себе более неподходящее занятие для сексуально распущенного человека, чем преподавание.