Эйнит
Шрифт:
— Я не смею больше задерживать тебя, — произнес он на чистом английском очень бегло и протяжно. Это не был британский выговор, не походил он и на ирландский говор — у него был калифорнийский акцент. Сердце Эны остановилось. Она узнала голос.
— Ты можешь не благодарить ее, Деклан.Я сделаю это за тебя.
Деклан поднял голову. Юноша обернулся с проворностью куницы. Мешок в руках закрывал половину лица, но не ту, где раньше алело родимое пятно. Эта сторона была чиста и бела. Лицо мраморной статуи, но зта статуя — Джеймс. Только имя застряло на
— Не подходи ко мне, Эна. Еще не время, — произнес юноша.
В десяти шагах от нее он казался еще меньше, но они смогли все же глядеть друг другу в глаза. Только его лицо расплылось из-за дрожащих на ресницах Эны слез.
— Тебе придется подойти к ней.
Из-за камня или прямо из воздуха вышел всадник. Без коня, но в плаще. Только сейчас его бледный лоб стягивала золотая корона.
— У нее в руке кольцо, которое мы слишком долго искали.
— Хорошо, Ваше Величество, — Джеймс поклонился всаднику и повернулся к сестре. — Эна, только не пытайся обнять меня. Мне еще очень больно в человеческом обличье.
За его спиной раздался тихий смешок всадника.
— Оно не человеческое. Твоего человеческого тела больше нет. Но ты обрел то, которое было суждено тебе носить еще до рождения. И ты, Эйнит, — король вперил в нее ледяной взгляд, — не сумеешь скрыть волосами нашу отметину. Придет время, я самолично сотру ее, а пока твое место среди людей. Но я хочу, чтобы вся моя семья когда-нибудь собралась вместе. Потому-то у нас и считается страшным преступлением спутаться с человеком, но что делать, иногда любовь бывает сильнее разума. Только ничего не говори Лоризль. Очередная земная жизнь ее дочери не завершилась. Пока из троих я забрал лишь одного — Джеймса. Мзгги сбежала не по любви, а из страха отдать сына, которого я потребовал в женихи для своей дочери, но что загадано в кругу фейри, то исполнится — для нас столетия ожидания не так уж и долги.
Король обернулся к Деклану:
— Возвращайся в свою земную оболочку и постарайся больше не мешать Эйдану Фейерсфилду жить. Дай ему наконец покой. Никакого больше раздвоения душ, понял? И не заглядывайся на Лору Долвей, ее тело отпустит Мэгги, но не сейчас. У меня, — король неожиданно ткнул пальцем в Дилана и Эйнит, — есть очень хорошие шпионы в мире людей. Если я что-то прознаю, ты снова будешь развлекать мою жену. Ты человек, человек, не поверивший предупреждениям фейри, и твой удел страдать, когда фейри уходят в свой мир. Но тебе повезло — моя жена слишком любила твою музыку, потому позволила передать свои умения сыну. Верно, Джеймс? Ты же будешь играть не хуже отца, ведь так?
Когда тот кивнул, сердце у Эны сжалось. Это не Джеймс. Не Джеймс Долвей. Ее настоящий брат не отказался бы так легко от Шона Долвея. Он же не учитель танцев, который сдал чужого ребенка в приют. Он тот, кто качал его на руках младенцем и потом стоял на коленях подле его больничной койки и рыдал.
Их глаза снова встретились. Какие же они у него холодные. Осталось только лицо. Лицо, к которому нельзя прикоснуться. Джеймс сделал к ней шаг. Один. Второй. Третий. Эна протянула руку, чтобы побыстрее избавиться от кольца, и оно взмыло в воздух, перевернулось и упало на подставленную Джеймсом маленькую ладонь. Он сжал кулак, и Эна отметила, как ровно лег на костяшки большой палец — привычка каратиста. Как же так получилось...
— Я приду к тебе одиннадцатого ноября. Тогда мы свободны гулять по земле целый день.
Эна сжала кулаки, чтобы удержать себя на месте и не броситься к брату.
— Ты покажешься маме? — спросила она дрожащим голосом.
Джеймс покачал головой.
— Нет, ей так будет лучше.
И вдруг он резко обернулся к королю.
— Эмирэль сказала, что, получив кольцо, я смогу загадать одно желание. Это правда, Ваше Величество?
Король кивнул.
— Но боюсь, моя дочь забыла предупредить тебя, что если человек останется недоволен тем, что ты ему пожелаешь, то первое желание станет твоим последним, и магия фейри не будет тебе доступна. Не торопись.
Молчание длилось совсем недолго.
— Я уверен в своем желании, Ваше Величество, — сказал Джеймс так звонко, что у Эны в ушах зазвенело. — Да исполнится то, что я желаю.
Пожелания Эна так и не услышала. Джеймс церемонно раскланялся с ней, поднял со мха плащ, крепче сжал в одном кулаке кольцо, а в другом мешок с волынкой и убежал так быстро, что и куница бы не угналась за ним.
Король сделал шаг к Эне:
— Почти полночь. Вам пора вернуться в свой мир. Вы не можете остаться на свадьбу.
Король повернулся к Дилану и что-то сказал тому по-ирландски. Потом взмахнул плащом и начал медленно удаляться по тропке, пока не растаял в воздухе.
— Что он сказал тебе? — повернулась к Дилану Эна.
Тот стоял рядом белее мрамора. Потом молча шагнул к Декпану и протянул руку, за которую волынщик туг же схватился:
— Пойдем домой, — проговорил Дилан по-английски севшим голосом.
— Пойдем, — отозвался Деклан.
Эна закусила губу, чтобы не разреветься окончательно. Под босыми ногами вместо мха громко трещали сучья.
— Я принесу твою одежду завтра, — бросила Эна в спину Дилана.
— Я приду к тебе пить чай. Только отведу его домой, — буркнул он, не оборачиваясь.
Эна побежала обратно к озеру, понимая, что дома ей понадобится обыкновенный пластырь, и много! Малакай ничего не спросил. Только сунул подмышку ботинки и джемпер Дилана, пока Эна пыталась справиться с непослушными шнурками.
— Ты хоть футболку сними. Я отвернусь.
Она так и сделала, накинув сухую кофту на голое тело. Футболкой же попыталась подсушить волосы.
— Все хорошо? — спросил Малакай, осторожно заглядывая ей в глаза.
Эна кивнула, не в силах солгать вслух. Все было совсем нехорошо, а так, как хорошо для фейри.
— Полночь, — услышала она вдруг двенадцать ударов. Или это просто так сильно билось ее сердце.
— Полночь, — подтвердил Малакай. — Самое время пить чай.
И они пошли домой.
Глава 36
— Пап, это так серьезно? — спросила Эна, сжимая до боли колени, когда отец замолчал и, прикрыв глаза, откинулся на спинку дивана.