Эйсид Хаус
Шрифт:
— Я вдохну огонь в твоего друга, — заявила она, вот так буквально, потом подошла к Ронни и села рядом с ним.
Следующее, что я увидел, это как они обнимались и целовались, или скорее Тина вылизывала все лицо Ронни.
— А было бы неплохо, если бы кто-то вдохнул в меня такой огонь, корешок, это было бы клево, типа, — заметил Спад.
— Нет, я разочарован в женщинах. Я бесполезен для серьезных отношений, Спад. Я эгоистичный блядун. Фишка в том, что я никогда даже и не старался этого скрывать и строить из себя кого-то еще. Возьмем тут, к примеру, Олли, — решился высказаться я.
— Эта маленькая готическая кошечка, с которой ты пришел, типа? — спросил он.
— Она разыгрывает из себя ангела. Взяла
— Так бы поступила хорошая женщина, корешок. Ты должен быть ей признателен, типа.
— Я уже наслушался этого. Один приличный добрый поступок и она думает, что это дает ей право говорить мне, как нужно жить. То есть: никакой наркоты, получить работу, поступить в колледж, купить какую-то одежду, не говорить с людьми, которые ей не нравятся, даже если ты и знал их всю свою долбанную жизнь... все это типичное девичье дерьмо, старый. И как же это достало!
— Да, это довольно серьезное мозгоебство, корешок. Не то, чтобы я действительно мог что-то посоветовать. Чиксы и я, типа, это своего рода масло и вода, понимаешь? Я люблю, когда мы путаемся друг с другом, общаемся, это довольно неплохо, но каким-то образом из этой смеси ничего путного никогда не выходит.
К нам снова вернулась Олли. Она обвила меня руками.
— Я хочу, чтобы мы пошли домой, — прошептала она, считая себя, наверное, Жанной Д"Арк. — Я хочу пойти домой и трахнуть тебя.
Меня передернуло от страха при этой мысли. За этот уикэнд я принял слишком много наркотиков. Ебля меня совершенно не волновала. Она просто казалось дико бессмысленной, абсолютно пустой тратой времени. Мы не испытывали по отношению друг к другу сильных чувств, мы просто расходовали наше время, ожидая, когда проявится что-то реальное. Мне не хотелось трахаться просто во имя самого процесса; мне хотелось заниматься любовью. С кем-то, кого я люблю по-настоящему. Да, разумеется, приходят такие времена, когда нужно снять сексуальное напряжение, опорожнить сумку, так сказать, но не тогда, когда ты по уши в наркотиках. Прямо как прошлым днем, когда мы трахались. Это напоминало совокупление двух скелетов. А я просто думал: «Какого хуя мы этим занимаемся?»
И еще одно беспокоило меня даже больше, чем ебля, а именно зависание у Олли целыми сутками. Мне не нравились ее друзья. Они проявляли ко мне враждебность и вели себя со мной довольно бесцеремонно, что по-настоящему, впрочем, не волновало меня. На самом деле я получал от этого удовольствие. Но вот что действительно меня заебывало, так это то, как они свысока относились к ней. Все они представляли собой типичных завсегдатаев Сити Кафе: официантки, страховые агенты, клерки в местных государственных учреждениях, бармены и т.д., которые хотели быть музыкантами, актерами, поэтами, танцорами, художниками, драматургами, кинорежиссерами, моделями, и они были одержимы своими альтернативными карьерами. Они проигрывали свои скучные пленки, декламировали свои бездарные стихи, расхаживая с важным видом как павлины, и разглагольствовали с безудержным догматизмом об искусстве, от которого они были отлучены. И дело в том, что Олли потакала этому их снисходительному отношению. Ее друзья хотели походить на кого-то еще, она же только хотела стать такой же, как они. Я допускал, что у меня отсутствуют амбиции, но все же как она могла не видеть, насколько ограничен ее кругозор. Когда я упомянул об этом, я был заклеймен как завистник и злопыхатель.
Мы начали ругаться, и я закончил тем, что остался ночью в квартире Рокси. Я рассказал ему о ее друзьях, и он сказал:
— А что ты напрягаешься, старый, ты должен прекрасно себя там чувствовать, как в своей тарелке.
Он заметил мое напряженное, обиженное выражение лица и добавил: — Ебать меня, только не говори мне, что ты сегодня обиделся.
Но я знал, что он не шутил. Или может быть я просто становлюсь параноиком. Или, возможно, нет. Я все еще был обдолбан наркотой и толком не спал целую вечность.
Как бы то ни было, я избегал Олли, насколько только возможно, пока не пришел в себя. Я попытался расслабиться у моего старика, но это было затруднительно, поскольку в доме постоянно ошивались его приятели по анти-наркотической кампании или друзья Дерека. Последние никогда похоже не пили, не принимали наркотиков и не ходили на рейвы. Им было «наплевать на все это дерьмо». Но толком они ничего больше не делали, просто сидели и валяли дурака. Дерек сдал свои экзамены на Старшего Администратора Госслужбы, но не испытывал из-за этого никакого душевного подъема, или какого-то интереса к своей карьере. Я восхищался его нигилизмом по отношению к работе, что я прекрасно понимал и разделял, но он и его друзья казалось вообще ни к чему не проявляли интереса. Все для них было дерьмо: наркотики, музыка, футбол, насилие, работа, ебля, деньги, веселье. Они производили впечатление оравы полностью изолированных инвалидов с ампутированными конечностями.
Олли доставала меня по телефону. Она была бессвязна и экспансивна, когда говорила о том, что ее друзья сделали или делают, но когда она сосредотачивалась на нас, то всегда становилась напряжной и конфронтационной. Все заканчивалось тем, что она материла меня и с шумом бросала телефонную трубку, как будто и была оскорбленной стороной.
— Женские проблемы? — смеялся мой отец. — Никогда не беги за автобусом или за женщиной. Всегда есть еще один за углом.
Да, это великая стратегия. Вот почему он никогда не имел своей дырки за четырнадцать лет с тех пор, как свалила наша мама. Вот почему однажды его наверное найдут мертвым из-за гипотермии на автобусной остановке.
Через несколько дней существования на чае, шоколадных батончиках, жареной картошке из духовки МакКейна и пиццах Престо, я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы выбраться в город. Я прочитал биографии Дэвида Нивена и Морин Липман, обе абсолютно чудовищные. Я взял их с собой в библиотеку, и спросил библиотекаря, не может ли он придержать для меня биографию Вив Николсон. Я не хотел брать ее с собой в город, так как мог закончить день в полном отрубе и потерять ее. Кроме того, я терпеть не могу таскать с собой какие-то вещи. Он отказался, сказав, что я должен рискнуть. Я забрался в автобус и почувствовал похоть из-за вибрации мотора. Я мысленно сделал список всех женщин, с которыми я бы хотел заняться сексом. Я чувствовал себя неловко и смущенно, выйдя на остановке с эрекцией. Она спала, тем не менее, когда я стоял немного растерянный какое-то время на Уэст Энде, думая, что же делать дальше. Кража в магазине казалась возможным вариантом, и я попытался придумать, что же мне нужно из вещей, так чтобы я мог пойти в подходящий магазин, а не просто заявиться куда-то и спереть во имя того, чтобы спереть.
И тут я заметил Тину. Хорошо встретиться с кем-то случайно в городе.
— Тина! Куда путь держишь?
— Собираюсь достать что-нибудь для Ронни. У него день рождения в четверг.
Ну конечно. Я помню о дне рождения Рона. Я ему ни хера не дарил, даже открытку, но всегда помнил дату.
— Как там у вас складывается? — спросил я, поднимая брови, как я надеялся, в фривольной игривой манере.
— Нормально, — ответила она, лихорадочно жуя жвачку и вообще не глядя на меня, когда мы шли бок о бок вверх по Лофиэн Роуд, — но он все время под транками или еще чем-то. Я имею в виду, на прошлой неделе мы пошли в кино. Я заплатила за билеты. «Ущерб», такой был фильм, типа. И он просто сидел и спал все время, а я не смогла его разбудить, пока не пошли титры. Я совсем тогда заебалась и бросила его.