Эйзенхауэр
Шрифт:
По требованию Эйзенхауэра немецкие военнопленные, а также гражданские лица направлялись на принудительные работы по захоронению убитых заключенных и уборке концлагерей.
Эйзенхауэру, безусловно, принадлежала большая заслуга в разоблачении преступлений нацистского режима и участия в них не только эсэсовцев и нацистов, но и огромного числа рядовых жителей, которым предстояло пройти длительный этап морального покаяния, чтобы вновь стать полноценными гражданами Европы.
Точно так же он стремился на заключительном этапе войны в максимальной степени проявить добрую волю по отношению к СССР. Дуайт полностью отдавал себе отчет, что из всех стран антигитлеровской коалиции СССР понес наибольшие потери, что именно восточному союзнику должны достаться главные плоды победы. Он писал: «Теперь русские, у которых были относительно слабые связи с американцами и англичанами, не понимают нас, а мы их. Чем большие контакты
Можно, конечно, снисходительно улыбаться по поводу политической неискушенности и утопичности взглядов Эйзенхауэра, который будет быстро овладевать искусством политика уже после войны. Но в то же время нельзя не видеть в его словах искренности и честности выдающегося полководца, стремившегося положить конец войнам.
Первая безоговорочная капитуляция
Но прежде чем положить конец всем войнам, надо было завершить ту войну, которая еще шла.
Эйзенхауэру многократно докладывали, что в германских высших кругах зреет намерение капитулировать перед западными союзниками, но продолжать войну против СССР, а при идеальном варианте даже объединиться с американцами в антисоветском походе. Такие тенденции стали особенно ощутимы после самоубийства Гитлера 30 апреля 1945 года. В то время как отдельные соединения на Восточном фронте продолжали упорное сопротивление, другие части отходили в западном направлении и в массовом порядке сдавались в плен американцам и британцам.
Первого мая адмирал Дениц, который накануне в соответствии с последней волей Гитлера стал рейхсканцлером, по радио обратился к нации с призывом продолжать борьбу на востоке, ни слова не сказав о войне на западе{372}. На следующий день он приказал германским войскам прекратить огонь на западном направлении и приступить к сдаче в плен. В специальной радиограмме Эйзенхауэру он предложил прислать в его ставку своих представителей для подписания документа о капитуляции.
Эйзенхауэр отверг это предложение. Более того, он отдал приказ о запрете германским военным и гражданским лицам пересекать Эльбу в западном направлении для сдачи войскам союзников; в случае необходимости разрешалось открывать по ним огонь. Хотя на практике этот приказ не соблюдался, он был свидетельством добросовестности главнокомандующего по отношению к восточному союзнику{373}.
Четвертого мая в ставку Эйзенхауэра прибыл германский адмирал Ганс Георг Фридебург и от имени Деница вновь предложил полную капитуляцию германских вооруженных сил перед американцами и англичанами. Отказавшись принять германского представителя, Эйзенхауэр велел передать ему, что безоговорочная капитуляция должна быть осуществлена одновременно перед всеми союзниками. 6 мая в Реймс явился начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта генерал-полковник Альфред Йодль. Получив тот же ответ, он запросил 48-часовой перерыв, чтобы связаться с Деницем и для получения инструкций. Эйзенхауэр понимал, что германское командование пытается максимально затянуть подписание акта о капитуляции, чтобы через Эльбу на Запад перебралось как можно большее число немцев. Он отлично знал, что его приказ о заградительной линии на Эльбе фактически не соблюдается, но ничего не мог с этим поделать — не стрелять же в самом деле по безоружным людям, идущим с поднятыми руками.
Йодлю было заявлено, что акт о капитуляции, текст которого уже подготовлен, должен быть подписан немедленно. Ему была предоставлена линия связи, по которой он получил неохотное согласие Деница{374}.
Добившись полного выполнения своих условий, Эйзенхауэр оказался перед нелегкой проблемой: как реально осуществить капитуляцию Германии не только перед западными державами, но и перед СССР. Однако на этот счет у него был припасен один вариант. В то время в Западной Европе находился единственный представитель высшего военного командования СССР — руководитель советской военной миссии, военный атташе советского посольства в Париже и одновременно резидент военной разведки генерал-лейтенант артиллерии Иван Алексеевич Суслопаров, на которого была возложена задача поддерживать связь с союзным командованием.
С осени 1944 года, когда Суслопаров прибыл в Париж, до мая 1945-го его функция сводилась к решению мелких технических вопросов. Но теперь Эйзенхауэр решил, что Суслопаров как представитель советского командования на Западе и есть то авторитетное лицо, которое может поставить подпись от имени СССР.
Вечером 6 мая к Суслопарову прилетел представитель Эйзенхауэра с сообщением о готовности германского командования капитулировать перед всеми союзниками и о том, что подписание акта о капитуляции назначено на два часа ночи 7 мая в резиденции Эйзенхауэра в Реймсе. Ознакомившись с текстом акта, Суслопаров счел, что он приемлем. В нем говорилось, что в ночь на 9 мая (в 23 часа 01 минуту по среднеевропейскому времени или в 00 часов 01 минуту по московскому времени) будет осуществлена безоговорочная капитуляция всех сухопутных, морских и воздушных вооруженных сил, находившихся к тому моменту под германским контролем, а все германские войска будут оставаться на занимаемых позициях. Запрещалось выводить из строя вооружение и другие средства войны. Гарантировалось исполнение приказов главнокомандующего союзными экспедиционными силами и советского командования. В акте говорилось, что только его английский вариант является аутентичным, что усиливало «дипломатическое унижение» немцев.
Суслопаров немедленно послал в Москву телеграмму с текстом акта о капитуляции и просил срочных указаний, а сам немедленно вылетел в Реймс. Время, назначенное для подписания акта, приближалось, а ответа из Москвы не было. Суслопаров понимал, что если не подпишет акт о капитуляции, дело будет выглядеть так, будто немцы капитулировали только перед Западом.
Генерал поступил так, как подсказывали ему опыт и совесть: попросил внести в текст акта дополнение, согласно которому церемония подписания акта о капитуляции должна быть повторена еще раз, если это потребует одно из государств-союзников{375}. Однако он не сообразил потребовать, чтобы было сказано об аутентичности английского и русского вариантов.
Чуть позже двух часов ночи 7 мая в комнате отдыха персонала штаб-квартиры союзников в Реймсе на втором этаже школьного здания акт о капитуляции был подписан с германской стороны Йодлем, со стороны союзников — генералами Смитом, Теддером, Суслопаровым и французским генералом Севезом в качестве свидетеля.
Процедура подписания была определена Эйзенхауэром. Все представители союзных держав сели за стол, перед каждым из них лежал экземпляр акта на родном языке (английском, русском и французском). Лишь после этого ввели Йодля, которому сесть не предложили. С воинской выправкой, с моноклем в правом глазу — «буквальное воплощение прусского милитаризма», — Йодль слегка поклонился собравшимся и, не получив ответных приветствий, поставил подпись. Затем акт подписали представители союзников и французский свидетель{376}.
Вскоре после подписания поступила шифрограмма на имя Суслопарова с приказом никаких документов не подписывать. Советская сторона настаивала на подписании акта в занятом Красной армией Берлине при значительном повышении должностного уровня подписантов и свидетелей. Но было уже поздно — фактически Германия капитулировала в ночь на 7 мая 1945 года {377} . [13]
Тем не менее в ночь на 9 мая в пригороде Берлина Карлсхорсте по требованию Сталина акт о безоговорочной капитуляции был подписан повторно. По поводу предыдущего подписания Сталин, по воспоминаниям начальника оперативного управления Генерального штаба Красной армии С.М. Штеменко, заявил: «Договор, подписанный в Реймсе, нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический акт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия, — в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции» {378} .
13
Суслопаров был немедленно отозван в Москву, где некоторое время оставался без назначения и ожидал ареста. Высочайший гнев был, однако, сменен на частичное помилование: генерал получил скромную должность начальника курса в Военно-дипломатической академии. На упоминания о реймсской капитуляции в СССР был наложен запрет, который был нарушен лишь с публикацией двенадцатитомной «Истории Второй мировой войны», в десятом томе которой «Завершение разгрома фашистской Германии» (М., 1979) упоминалось о подписании «предварительного» акта о капитуляции в Реймсе.