Эйзенхауэр
Шрифт:
При всех своих позитивных эмоциях по отношению к недавнему военному союзнику Эйзенхауэр в качестве командующего американскими вооруженными силами в центре Европы, естественно, был вовлечен в дискуссии, являвшиеся элементом зарождавшейся холодной войны. Как и почти все американские и британские общественные деятели (за исключением коммунистов) и военное руководство, он считал социально-политическую систему СССР антигуманной, построенной на безжалостной диктатуре одного человека.
В высших британских и американских кругах не исключалась возможность агрессии СССР против стран Западной Европы и обсуждались проблемы противостояния ей, а также, по требованию Черчилля, возможности нанесения по СССР упреждающего удара. Черчилль стремился выяснить, имеются ли у Великобритании
Начальник штаба
Приближалось время возвращения из побежденной Германии на родину. Маршалл собирался в отставку, и единственным, которого он видел своим преемником на посту начальника штаба американских вооруженных сил, был Эйзенхауэр. Сообщив ему об этом, Маршалл выразил надежду, что такое назначение будет соответствовать его интересам. В ответном письме Дуайт воздержался от выражения своего отношения к возможному назначению: «Я приму всё, что мои начальники прикажут мне»{416}.
В конце октября Трумэн принял отставку Маршалла, хотя собирался сохранить его как своего влиятельного представителя. Поначалу Маршалл по поручению президента отправился в Китай, чтобы попытаться добиться примирения между правительством Чан Кайши и китайскими коммунистами во главе с Мао Цзэдуном, готовившимися при помощи СССР начать наступление вглубь Китая из Маньчжурии.
Именно в этих условиях на место начальника штаба армии и председателя Объединенного комитета начальников штабов президент назначил Дуайта Эйзенхауэра. Правда, некоторое время решение не оглашалось, так как велись секретные переговоры с Чан Кайши по поводу приема Маршалла.
Перед отлетом на родину Эйзенхауэр побывал в Берлине, где встретился с Жуковым. Поскольку о его назначении на новый пост не было объявлено, он объяснил свое отбытие семейными делами, причем обманул собеседника — сказал, что намерен возвратиться в Европу. В обширном меморандуме об этой встрече, оставленном сменявшему ему генералу Лусиусу Клею, Эйзенхауэр рассказывал, что Жуков признал тягчайшую разруху, царившую в СССР, где жизненный уровень был ниже, чем в побежденной Германии. Все еще стараясь не поддаться полностью духу холодной войны, он рекомендовал своему преемнику внимательно относиться к пожеланиям советской стороны{417}.
По возвращении в США Эйзенхауэр послал Жукову дружеское письмо с приглашением посетить Америку. Письмо завершалось словами: «Прошу Вас, если Вы почувствуете, что я мог бы что-нибудь сделать для Вас лично или для укрепления дружеских отношений, столь важных для всего мира, буду рад откликнуться на Ваши предложения и сделать всё, что в моих силах».
Российский автор, обнаруживший подлинник письма в личном фонде Сталина в Архиве Президента Российской Федерации, считал, что Эйзенхауэр не получил ответа, поскольку послание не дошло до адресата: особый отдел Группы советских войск в Германии переправил его руководителю Главного управления контрразведки (Смерш) Наркомата обороны В.С. Абакумову, а тот передал его Сталину. На основании письма можно было бы при надобности обвинить Жукова в связях с иностранным генералом{418}.
Но, по всей видимости, Жукову всё же передали копию письма американского генерала и «порекомендовали» содержание ответа. В нем говорилось, что автор надеется нанести ответный визит, а тем временем посылает подарки: ковер из медвежьей шкуры и набор деликатесов. Жукову были посланы два новых письма: Дуайт благодарил и сообщал, что ковер будет украшать его новый кабинет{419}.
На этом переписка оборвалась, так как Жуков, ставший в марте 1946 года заместителем министра Вооруженных сил СССР, в июне был снят с должности и назначен командующим войсками Одесского военного округа. В секретном приказе от 9 июня Сталин обвинил Жукова в «утрате всякой скромности», приписывании себе разработки и проведения основных операций Отечественной войны, в озлоблении, противопоставлении себя правительству и Верховному главнокомандованию, присвоении германских предметов старины и т. д. Но истинные причины опалы были иные. Осенью 1945 года у Сталина произошел небольшой инсульт, и в течение нескольких месяцев он поправлял здоровье на юге. Тем временем в западной прессе появились сообщения о борьбе за власть в Москве, в которых Жуков фигурировал как один из претендентов на сталинский пост (об этом писала, например, газета «Чикаго трибюн»). Сталин, безусловно, сопоставлял эти сообщения с дружескими связями, которые установились у маршала с Эйзенхауэром{420}.
Одиннадцатого ноября 1945 года Эйзенхауэр вылетел в Вашингтон. 20-го числа было объявлено об отставке Маршалла и назначении на его место Эйзенхауэра. Правда, еще около двух недель генерал с женой находился на лечении в курортном городке Сульфур-Спрингс.
Третьего декабря он приступил к работе в качестве начальника штаба армии и председателя Объединенного комитета начальников штабов родов войск, куда входили также начальник штаба военно-морских сил адмирал Уильям Честер Нимитц и начальник штаба военно-воздушных сил генерал Карл Спаатс. С обоими Эйзенхауэр поддерживал тесные связи еще во время войны.
Видимо, впервые Дуайт вошел в огромное пятиугольное сооружение, получившее в соответствии со своей формой название Пентагон, куда по мере завершения строительства постепенно переезжали сотрудники военных ведомств.
В очередной раз перед Эйзенхауэром встали совершенно новые задачи. Первой и главной задачей в начале его службы в Пентагоне явилась демобилизация. Миллионы солдат и тысячи офицеров должны были перейти на гражданскую службу, что было чревато невероятными житейскими трудностями, недовольством, обидами, а следовательно, жалобами в самые высокие инстанции.
Правовое положение демобилизуемых было определено принятым еще 12 июня 1944 года Актом о реадаптации военнослужащих (в обиходе его называли биллем о правах джиай), предусматривавшим выделение средств на образование, профессиональную подготовку рядовых и сержантов, предоставление им беспроцентных займов на покупку домов. Бывшие военнослужащие должны были получать по 20 долларов в неделю до поступления на работу (не более пятидесяти двух недель). Им гарантировалась бесплатная учеба от средней школы до получения ученой степени. Особые пункты предусматривали льготные условия лечения{421}.
Однако от принятия закона до его полной реализации была огромная дистанция. Непрерывно возникали конфликты демобилизованных с местными чиновниками — стороны по-разному трактовали положения закона, а иногда администрация просто не имела средств на обеспечение потребностей бывших воинов. Эйзенхауэр жаловался сыну в связи с огромной корреспонденцией, поступавшей на его имя: «Должен сказать, что по сравнению с последними весьма загруженными четырьмя военными годами последние три дня были гораздо более тяжелыми»{422}.