Ежегодник по психотерапии и психоанализу. 2013

Коллектив авторов

Как способность пациента видеть сны связана с состоянием контрпереноса аналитика? Виктор Седлак (Sedlak, 2003) в работе «Пространство сновидения и контрперенос» показывает на клинических примерах связь способности или неспособности пациента продуцировать сновидения о своем актуальном эмоциональном состоянии со способностью аналитика прорабатывать это эмоциональное состояние в своем контрпереносе. Автор показывает, как пациент может бессознательно помещать в аналитика то, о чем он не может увидеть сон, функция аналитика – контейнировать эти чувства и трансформировать их в более переносимые так, чтобы пациент приобрел способность думать о них и видеть о них сны. В одном из клинических примеров Седлак описывает пациента-мужчину, пришедшего в анализ с желанием преодолеть длительную депрессию, которая возвращала его в его эмоционально холодное детство с параноидной матерью и дистанцированным и контролирующим отцом. Длительное время пациент крайне осторожно относился к тому, что можно говорить в анализе; сессии сводились к перечислению того, что пациент делал в предыдущий день, и аналитик скучал, ощущал нетерпение и терял концентрацию. Способность пациента говорить еще более ухудшалась в связи с приближением перерывов. На сессии после выходных и перед предстоящими трехнедельными пасхальными каникулами пациент говорил, что он был занят, делая

очень много дел, пока у него не заболела голова. Аналитик сделал комментарий по поводу тревоги пациента в связи с большим количеством времени и ощущением одиночества в пустом пространстве. Пациент ответил, что он ощущает предстоящий перерыв на пасхальные каникулы как пребывание в камере смертников. Это позволило аналитику сказать, что пациент воспринимает Пасху как наказание за преступление, которое он совершил. В этот момент пациент вспомнил сон, приснившийся ему предыдущей ночью. Во сне он шел вдоль железнодорожной линии, которая проходила по насыпи. Глядя вниз, он увидел, как один человек ворует что-то у другого. Вор замечает пациента, сновидец соскальзывает с насыпи и оказывается перед вором, направляя на него пистолет и собираясь застрелить его. В этот момент пациент просыпается, крайне встревоженный. У пациента была одна ассоциация ко сну: когда он был подростком, он был страстным любителем поездов. Однажды он и его друг шли по железнодорожным путям, которые были электрифицированы, в связи с чем они должны были проявлять предельную осторожность. Переступая через пути, его друг споткнулся и чуть не упал на этой «живой» железной дороге. Аналитик интерпретировал, что пациент должен быть предельно осторожным в том, что он рассказывает ему на сессиях, особенно в том, чтобы не затронуть ничего живого. Живая эмоция пациента – это гнев на то, что аналитик обворовывает его посредством предстоящего перерыва в анализе, но пациент боится проявить этот гнев, потому что он чувствует, что это может привести к смертоносному взаимодействию. Через несколько месяцев аналитик смог увидеть, что пациент помещает его в ту же позицию, в которой он, пациент, был в своем сне. Аналитик чувствовал себя обворованным в том, что он считал по праву своим – обворованным пациентом, не дающим ему свободных ассоциаций. Понимание этого поставило аналитика перед дилеммой: в очередной раз, когда пациент перечислял события предыдущего дня, а аналитик почувствовал себя на сессии скучающим и невнимательным, он мог проигнорировать эти чувства и заставить себя сконцентрироваться, но тогда его интерпретации будут стерильными и лишенными жизни. Если бы аналитик попытался показать пациенту, как тот исключил его из своего мыслительного процесса, пациент ощутил бы себя в смертоносном взаимодействии, обвиняемым и критикуемым. Думая об этой дилемме, аналитик увидел сон о пациенте. В этом сне аналитик открывал пациенту дверь, пока он это делал, пациент бросился мимо аналитика в основную часть его дома. Аналитик был шокирован и не смог остановить пациента. Из этого сна аналитик понял, что пациент, бросаясь мимо аналитика, проходит мимо кабинета аналитика и следует в его частное пространство. Этот сон позволил аналитику понять его трудности с пациентом. Интрузивные проекции пациента регулярно переходили ту грань в ментальном пространстве Виктора Седлака, внутри которой он мог функционировать как аналитик, т. е. использовать свой так называемый ментальный кабинет, в котором он мог осмысливать свой опыт. Пациент внедрялся во внутреннее пространство аналитика, аналитик закрывал на это глаза, чтобы не реагировать агрессивно. Отыгрывания аналитиком его трудностей с пациентом были неизбежными. Аналитик был крайне осторожным, чтобы не делать этого, но потом обнаружил, что это было не просто правильный попыткой сохранить профессиональную позицию, но и манифестацией проекции пациента, нашедшей свое место в личном пространстве аналитика. Это было то время в анализе, когда интерпретации аналитика избегали живой железной дороги или только опасливо касались ее. Позже интерпретации Седлака могли быть нападающими, а иногда и ехидными. Аналитик продолжал думать о своих чувствах в контрпереносе и смог найти способ, чтобы говорить с пациентом о положении, в которое он поставил аналитика, идентичном его собственному. Пациент взаимодействовал с аналитиком, испытывая одновременно и чувство обворованности, и трудность иметь с этим чувством дело. Благодаря такой интерпретации аналитика пациент приобретал способность выражать это словами. Этот период работы помог пациенту стать более коммуникативным, спонтанным и способным приносить сны о своем эмоциональном состоянии в анализ. Прогресс в анализе, достигнутый за это время, позволил пациенту видеть связь своего чувства обворованности в анализе со своим чувством в детстве, в котором у него был украден опыт нормального взаимодействия с нормальными родителями.

Виктором Седлак показывает на клиническом материале важность проработки контрпереноса для формирования способности пациента символизировать и видеть сны. В терминах Биона пациенты, не видящие сны, не способны применить альфа-функцию к бета-элементам. Эти элементы могут быть использованы только для эвакуации в виде отыгрывания, соматизации или проекции. Аналитик также получает это в виде бета-элементов. Виталий Зимин в 2012 г. на январской конференции МПО делал доклад «Видеть чужие сны». Он опирался на концепцию Биона (Bion, 1962) об ожидании ребенка, что мать будет способна принимать его проекции, перерабатывать поток сырых впечатлений, бета-элементов, и с помощью альфа-функции перерабатывать их в альфа-элементы, т. е. в каком-то смысле мать должна «приснить» для своего младенца те сны, которые не снятся ему, и передать ему как части его собственного Я. Седлаку приснился пациент, врывающийся и ворующий его личное пространство и избегающий пространство анализа. Проработка контрпереноса аналитика может облегчить достижение цели пациента в анализе «развивать в себе способности думать, чувствовать и видеть сны» (Sedlak, 2003).

Безусловно, когда после многолетней череды конкретизирующих, выбрасывающих, использующихся как испражнения снов пациенты начинают приносить так называемые «хорошие сновидения», являющиеся частью психической работы по разрешению конфликтов, это не может не приносить удовлетворения, но работа по формированию символического мышления пациента и работа по анализу переноса – контрпереноса с появлением таких снов только начинается. Психоанализ и психоаналитическая терапия никогда не бывают процессом линейным, и появившаяся способность пациента к символическому мышлению и способность видеть сны может утрачиваться в разные моменты аналитической работы. Мне же было важно поразмышлять на тему, как способность пациента видеть сны влияет на формирование символического мышления и переноса и как формирование символического мышления и переноса влияет на способность пациента видеть сны.

Литература

Огден Т. Мечты и интерпретации. М.: Класс, 2001.

Сигал Х. Функция сновидений. Психология сновидений и развитие психоаналитического метода // Современная теория сновидений / Ред. С. Фландерс. М.: АСТ, 1999.

Спаньярд Д. Значение явного содержания сновидения для его интерпретации. Психология сновидений и развитие психоаналитического метода // Современная теория сновидений / Ред. С. Фландерс. М.: АСТ, 1999.

Bion W. R. Learning from Experience. London: Heinemann. 1962.

Fonagy P. Dreams of Borderline Patients. In Dreaming and Thinking / Ed. by R. J. Perelberg. Karnac, 2003.

Freud S. New Introductory Lectures on Psychoanalysis. N. Y., 1933.

Khan M. Dream Psychology and evolution of the psychoanalytic situation // The Dream Discourse Today / Ed. by S. Flanders. London: Routledge, 1993.

Sedlak V. The Dream Space and Counter-transference // Dreaming and Thinking / Ed. by R. J. Perelberg. Karnac, 2003.

О некоторых способах производства «застоя» (психоаналитический взгляд на кризис среднего возраста) [1]

В. А. Зимин

Большинство пациентов, обращающихся за помощью к психоаналитику, – люди среднего возраста, иногда они сами формулируют свою проблему как кризис среднего возраста. Но, к сожалению, психоаналитической литературы об этом мало. Когда я заинтересовался этой темой и заглянул в PEP [2]– архив, в котором содержится 59000 статей, то, к большому удивлению, я обнаружил всего лишь 10 статей, в названии которых упоминалось словосочетание «кризис среднего возраста», хотя во многих статьях, посвященных клиническим вопросам психоанализа, описаны случаи пациентов, находящихся именно в среднем возрасте. Возможно, такое недостаточное внимание к этой проблеме связано с тем, что большинство аналитиков переживает этот период своей жизни, будучи кандидатами, проходя собственный тренинг-анализ.

1

Эта статья впервые была прочитана как доклад на заседании Московского психоаналитического общества («Большом Вторнике МПО») 26.01.2011.

2

Psychoanalytic Electronic Publishing.

В каком-то смысле психоанализ – это творческий продукт кризиса среднего возраста З. Фрейда. Из его переписки с Флиссом хорошо известно, что, приближаясь к своему сорокалетию, Фрейд переживал серьезный личностный кризис. Переписка с Флиссом пронизана, как лейтмотивом, глубоким чувством одиночества, выражением глубоких сомнений в собственной продуктивности, сильным страхом смерти. К этому времени он уже успел стать отцом шестерых детей, утвердиться в профессии (он уже был соавтором «Исследований истерии»), и даже достичь некоторого социального положения в обществе. В этот период, страдая от довольно серьезной депрессии, которая началась на фоне горевания по отцу, Фрейд начинает реализовывать свой творческий проект и в период с 1896 по 1905 гг. совершает свои самые выдающиеся открытия: бессознательное, теория сновидений, роль инфантильной сексуальности и эдипова комплекса в этиологии неврозов.

Движение глубинных пластов психики можно сравнить с движением тектонических плит земной коры. Они происходят постоянно и большую часть времени могут быть незаметны для неискушенного наблюдателя. В течение одного дня или даже психоаналитического сеанса мы можем наблюдать относительно небольшие колебания глубинных психических структур: параноидно-шизоидной и депрессивной позиции (я использую здесь модель циклов психического развития и регрессии, предложенную Р. Бриттоном в 1998 г.). Однако мы знаем, что существуют особые периоды в жизни любого человека, когда эти движения глубинных структур приводят к трансгрессивным динамическим всплескам, которые влекут за собой существенные и часто необратимые изменения, радикально меняющие психический ландшафт личности. Одним из таких периодов является середина жизни, которая сопровождается переживанием глубокого личностного кризиса – кризиса среднего возраста.

На мой взгляд, для адекватной оценки структуры кризиса среднего возраста необходимо учитывать два взаимодополняющих взгляда. Во-первых, насколько решены задачи эпигенетического жизненного цикла, описанного Э. Эриксоном (2000), во-вторых, каковы уже сложившиеся бессознательные способы защиты и проработки параноидной и депрессивной тревог, позволяющие преодолевать циклические колебания глубинных психических структур.

Эпигенетическая концепция развития базируется на представлении о том, что каждая стадия жизненного цикла наступает в определенное для нее время – в сенситивный период, а также, что полноценно функционирующая личность формируется только путем прохождения в своем развитии последовательно всех стадий. Переход с одной стадии на другую сопровождается кризисом – поворотным моментом в жизни индивида, который возникает как следствие достижения определенного уровня психологической зрелости и социальных требований. Каждая из восьми стадий жизненного цикла характеризуется специфичной именно для этой стадии эволюционной задачей. Напомню эти задачи: доверие-недоверие, автономия-стыд, инициатива-вина, трудолюбие-скука, идентичность-смешение ролей, близость-изоляция, генеративность-стагнация, целостность-отчаянье.

Сензитивный период – чрезвычайно важен. Его можно представить в качестве особого портала для максимальной реализации преконцепции, которая в зачаточной форме была сформирована на предшествующих стадиях развития в процессе реализации других жизненных задач. Конечно, каждая из задач жизненного эпигенетического цикла реализуется в свой сензитивный период лишь отчасти. В трудные периоды эти задачи могут вновь становиться чрезвычайно актуальными.

С точки зрения кляйнианской теории, развитие представляет собой прогрессивное колебательное движение от параноидно-шизоидной к депрессивной позиции в каждой новой ситуации. Первой идет инфантильная параноидно-шизоидная позиция, которая в свое время эволюционирует в инфантильную депрессивную позицию. В наиболее здоровом варианте развития на смену нормальной депрессивной позиции приходит нормальная пост-депрессивная параноидно-шизоидная позиция, которая представляет собой некоторый развитийный период перемен. Это состояние нормальной дезинтеграции, за которой следует реинтеграция жизненного опыта, необходимого для решения и проработки текущих эволюционных задач. Регрессия же представляет собой уход в психическое убежище защитной патологической организации – «попытка остаться на месте в мире-потоке».