F65.0
Шрифт:
Потому что, когда врач-онколог задерживается с пациентом – это почти никогда не показатель чего-то позитивного. Ей снова хуже. И сейчас Валентин Валерьянович пытается найти очередной способ продлить существование своего пациента. Или же пытается максимально обтекаемыми словами, всевозможными эвфемизмами сказать моей тете одну мысль: «Мы сделали все возможное, но ничего не помогло. Приведите свои дела в порядок, поговорите со своим странным племянником, он, похоже, тяжело это воспримет. Вы скоро умрете, Ангелина». Или как-то так. За точность слов я отвечать не могу, но вот врачебную интонацию, его голос я смог воспроизвести в своей голове достоверно, уверяю вас.
Вэ-Вэ, как я его про себя называю, наконец, вышел из палаты. По его лицу я понял, что мои догадки были верны с точностью до девяноста девяти процентов. Я задал один вопрос: «Сколько осталось?».
Он посмотрел на меня из-под своих очков-хамелеонов. Надо сказать, что по-доброму так, по-отечески посмотрел. За два месяца, что мы с тетей обитаем здесь,– если ваш ближайший родственник или ближайший человек попадает в подобное место, то вы будете обитать там вместе с ним, никуда не денетесь,– так вот, за два месяца, что мы тут успели промучиться, мы очень близко познакомились с Вэ-Вэ и он знает про меня все. Ну почти все, если вы понимаете.
– Месяц, – ответил врач, – В лучшем случае полтора. Максимум два. Это если она останется здесь. Больше…ничем не могу помочь.
Он потрепал меня по плечу и утопал в следующую палату. А я уставился в белую дверь от частной палаты лучшей и самой дорогой клиники на тысячи километров вокруг. Мне предстояло открыть дверь и зайти. Снова сделать вид, что мне не больно, что я полон сил, что не издыхаю отчаянием, снова увидеть чахнущую тетю, платок на ее голове, бледную, сухую кожу, увидеть коктейль из посмертного отчуждения с щепоткой смирения в глазах. Самое страшное – это выражение лиц таких людей. Я не буду лукавить: мое сердце кричало от страха, ком в горле сдавил дыхание. Но зайти я обязан.
***
Значит, тетя. Родители мои в тот день, когда я увидел прекрасную незнакомку, так и не вернулись. Автокатастрофа. Все обыкновенно: пьяный отец, который привык, что закон ему не писан, ибо он принадлежал к той касте в нашей стране, которая сама же законы и пишет,– так вот, водитель папани в тот день сам запил и на работу не вышел, посему the batya решил отвезти мою маман самолично с вечеринки у давнего друга семьи (по совместительству – мэра города, ныне – отсидевшего, все как полагается). Гололедица, встречка, грузовик, кювет, два трупа, сиротка сын.
Но не спешите сопереживать мне! И умоляю, Азатота ради, не жалейте меня. Ох, вы и близко не представляете насколько меня не нужно жалеть! Сиротка сын унаследовал три квартиры, огромный особняк, солидный счет, прочее материальное по мелочи, широченный круг знакомых. Да и в детский дом не загремел: недавно овдовевшая, кровная тетя по линии maman, Ангелина Афанасьевна, взяла меня под свое аппетитное крылышко.
И коль скоро мы говорим о тетушке, то она у меня не промах. Вообще, должен признать, что родня у меня крутая. Во всех смыслах. Жаль, что вся мертвая. Ну кроме тетки. И сестры какой-то, седьмая вода на киселе. Как-нибудь ниже расскажу об этой своей двоюродной сестре и ее родителях. Мы пару раз с Ангелинкой помню захаживали в эту т.н. «нормальную» семью.
Короче тетя моя каким-то чудом,– ну вы понимаете, чудом да, это чудо я потом не раз познал на себе,– основала сеть салонов красоты, потом тренажерные залы, фитнес-клубы, вроде бы касалась могильного бизнеса, потом принялась за продуктовые магазины, влезала в политику (все тем же чудом, ну вы поняли), а потом она достигла такого уровня благосостояния, что деньги просто были, появлялись сами собой, и являлись само собой разумеющимся фактом, вся сливочная публика города ее знала, у нее везде имелись связи, от ее внешности у мужиков, да и не только, текли слюнки, набухал пах, крепли сосочки,– в общем, тетя была полноценной единицей.
И вот поди ж ты, однажды замужняя, рано потерявшая своего благоверного, тетка более никогда не отдавала свое сердце никому. Несмотря на стаи мужчин, мужиков, мужичков, мужчинок, которые вились вокруг нее, увивались хвостом, заливали медовые речи и порой,– вот уж диво!– доказывали что-то делом, несмотря на сонм этих подпевал, альфонсов, транжир, алкашей, плевколизов (я в буквальном смысле сейчас, вот прямо плевколизов), богачей, нищебродов,– несмотря на них всех, Ангелина Афанасьевна К. пребывала одна, в истинно благороднейшем одиночестве. Своих спиногрызиков она не настругала. Почему? Откуда ж я-то знаю. Душа женщины – потемки. Душа богатой, по-умному самодостаточной, красивой женщины – потемки вдвойне. Она была настоящим человеком в высоком замке и плебейскому люду оставалось бродить вокруг него, мерить землю, да и только.
А я в этот замок попал. По праву рождения, по праву родства выиграл счастливый билет. Ну то есть счастливый-несчастливый билет, ведь мои papa и maman почили. Я остался один. С кучей ништяков на руках и туманным будущим. Влетел в лоно величественного дома, не совсем Ашеров, но где-то по каким-то критериям близко, да. Тетушка без лишних слов, буквально через неделю после похорон устроила все так, что я переехал к ней, в элитную часть загородной части города. Имущество заморозилось до моего совершеннолетия, тетка выступала опекуном, я начал жить с ней.
***
– Опять апельсины? Чего ты их все таскаешь, объясни мне, дурачок? Что за традиция идиотская – тащить цитрусовое в больницы!
– Такая традиция, я-то что могу поделать?
– В «Крестном отце» они символизировали смерть.
– Ай. Не произноси это слово!
– Какое? Отец?
– Нет.
– Смерть?
– Его! Не надо. Как-то в этих стенах оно звучит ни разу не смешно. И страшно.
– Ой, сладкий, тебе страшно от слова. Ну если я могу помочь тебе с этой проблемой – только скажи. Но подождать придется, когда морфий подействует, уж извини.
– Все, все. Ты победила, как всегда. Отстань.
– Лучше бы другое взял…
– По правде говоря, мне кажется, что тебе бы это запретили, но твои желания для меня – почти закон, ты же знаешь, Ангелин.
Я положил разные эти дурацкие конфеты, икры, остальные деликатесные и не очень продукты, апельсины, ага, да, в огромный палатный холодильник, набитый и так до отказа, достал «сладенькое»: мощнейших размеров фаллоимитатор, вибратор с отростком для клитора, секс-машину-чемодан (в ее ситуации это оптимальный способ при минимуме движений с ее стороны), анальные шарики, смазки и разогревающие крема, несколько хреновин, о предназначении которых я и не догадывался (брал по списку, данному тетей), журналы, латексные маски (ой, не спрашивайте), планшет с активированными подписками на лучшие порносайты. Браузер мне настроили так, что одним «тыком» тетушка оказывалась на нужном сайте или в элитном, дорогущем веб-чате для женщин, где аполлоноподобные ребятки и афродитные девчоночки только и ждали, когда получат возможность ублажить виртуальную клиентку. Короче, full pervert jacket.