Фабрика драконов

Мэйберри Джонатан

97 часов 5 минут (время местное).

Подавшись вперед, я наблюдал, как Кто нажимает на воспроизведение. На экране ожила панорама леса.

— Звук то появляется, то исчезает. В основном пропадает.

— А подрегулировать нельзя? Какие-нибудь там фильтры, то-сё?

— Версию и без того вытягивали как могли, — пояснил Кто. — Судя по углу съемки и тому, как прыгает изображение, снимали, похоже, дешевой петличной камерой. Никаких тебе широкополосных микрофонов. А шорох одежды и дыхание снимающего перебивают почти весь звук.

Изображение сменилось: судя по всему,

человек с камерой начал движение по густому лесу с тропической листвой. Иногда доносились невнятные обрывки звуков — по большей части натужное дыхание оператора или вжиканье листьев о его грудь. Слышались и приглушенные, как сквозь подушку, обрывки речи. Слов не разобрать, но, по крайней мере, ясно, что снимающий идет с сопровождением. Через минуту-другую изображение сменилось: спутники обошли оператора и стали впереди прокладывать путь через заросли. Я насчитал пятерых белых людей, всем от сорока до пятидесяти — в тонусе, но не сказать, чтобы атлеты. Исключение составлял, пожалуй, впереди идущий: здоровяк с суровым лицом, словно высеченный из камня. У остальных мышцы, небось, тренированы максимум в городском фитнес-центре. Искусственный загар, хороший уход дантистов. И при каждом дорогущее охотничье ружье плюс оснастка со всякими навороченными прибамбасами. У здоровяка винтовка тоже неплоха, но на ней не было навешано ничего, помимо хорошего прицела, — заметно, что оружие видало виды, но ухожено безупречно.

— Кстати, на крупную дичь, — определил я.

Кто лишь усмехнулся.

Через стену листвы группа прорвалась на широкую просеку, которая, в свою очередь, вывела охотников на просторную поляну — можно сказать, целое поле, растительность на котором, судя по всему, была снесена с помощью огня и мачете. Щетина из обугленных остатков стеблей едва достигала высоты щегольских охотничьих сапожек.

Пройдя еще немного, группа остановилась попить из фляжек. Звук при этом был начисто смазан, за исключением буквально нескольких слов — что-то там насчет Африки, черножопых и какой-то волны вымирания (вероятно, какая-то шуточка; а впрочем, смысл фраз из-за смазанности до меня так и не дошел).

— Дураку понятно, что это не Денвер, — сказал я. — Больше напоминает бразильский дождевой лес. Вырубленная поляна под выпас скота, вероятно собственность сети местных фаст-фудов.

— Макму, — кивнул Кто. — На записи мы идентифицировали два вида птиц. Вот. — Поставив картинку на паузу, он коснулся экрана. — Это попугай amazona aestiva — синелобый амазон, — что определенно указывает на Бразилию.

Он опять запустил изображение. Охотники, разобравшись в цепочку, смотрели куда-то на ту сторону поля, за пределы панорамы съемки.

— Gleich da druben! — подал голос один из них («Вон там!» — не сразу, но все же понял я). Остальные шумно зашевелились, после чего звук снова поплыл.

— Это на немецком, — пояснил Кто.

— Я понял. Но один из них — вон тот, в австралийской охотничьей шляпе, — крякнул что-то на африкаанс… хотя и с акцентом. И похоже, с немецким.

Те пятеро и наш невидимый оператор все так же следили за чем-то (или кем-то) вдалеке, на том краю поля. Неожиданно один из них указал пальцем.

— Вон он! — по-английски, с британским акцентом сказал он. — Мы его засекли!

— Хо-хо-о! Gelukwensing! — крикнул африканер. — Пострафляю!

И тут

все как один вытаращились, словно не веря глазам. У двоих в буквальном смысле даже челюсть отвисла. Уж что они там такое узрели?

— В ружье! — прошипел британец.

Все вразнобой подняли стволы.

— Пока не нато! — остерегающе, с густым акцентом рыкнул африканер. — Штём, пока потконят.

— Божже мё-ёй! — тоже с акцентом, но франкоязычным (судя по всему, на каджуне) протянул другой охотник. — Ви только гляньте на это!

— Hou jy daarvan, meneer? — пробормотал африканер, повторив на английском: — Как фам это нрафится, коспота?

— Кр-расотища, — оценивающе сказал пятый; судя по произношению, явно из западного Техаса.

Наш незримый оператор вышел чуть вперед, повернувшись к дальнему краю поля. Звук несколько раз пропадал и всплывал, донося до слуха невнятный стук барабанов и палочных ударов обо что-то металлическое, — вдалеке уже различались темнокожие люди в линялой джинсе и шортах, неровной шеренгой выходящие из-за дальних деревьев. Перед собой на середину поля они гнали одинокое животное. Поначалу оно являло собой лишь бесформенное белое пятно на смазанном серо-зеленом фоне леса, однако с каждой секундой, приближаясь к оператору и группе вооруженных людей, объект охоты становился все более различимым.

Вначале мне показалось, что это лошадь.

И тут сердце перехватило, в горле засаднил тугой комок.

— Какого ху…?

Охотники навели ружья.

— Не… — выдохнул я.

Звук с треском прервался; как в немом кино, нервно дрогнули четыре ствола, призрачно полыхнув оранжевым. Животное — белоснежное, изысканных благородных очертаний — развернулось на бегу, но уже на первом шагу, подкосившись, пало на колени передних ног. На его атласном боку заалели, распускаясь, бутоны макового цвета. Ружья дернулись снова. Тут вернулся звук: заполошный гомон голосов и высокий стон грянувшегося оземь зверя. И вот уже охотники — в их числе и оператор — всей стаей понеслись к добыче; тошнотно задергалось изображение. С бега они замедлились до трусцы, затем до шага и наконец полукругом обстали истекающую кровью жертву. Грудь животного вздымалась в мучительной жажде жить; катаясь по земле, оно в ужасе косилось на своих мучителей.

— Я пьервый попаль! — выпалил франкоязычный.

Что-то опять затрещало (оно и к лучшему: не слышно было звуков отчаянной агонии). Отдуваясь, вышел вперед взмокший от пота американец, возбужденный погоней. Наступив животному на плечо, он вынул пистолет и прицелился добыче в голову. Тут его упредил африканер, бдительно поправив ствол так, чтобы точка лазерного прицела приходилась строго в нужное место. В жутковатой тишине хлопнул выстрел. Фонтаном хлестнула кровь; животное крупно дернулось, замерев навсегда. Объяснять ничего не надо: всем все понятно.

— Проклятье, — выговорил я.

На последних кадрах африканер усаживался на корточки, вынимая большой охотничий нож и собираясь приступать к освежеванию туши. Экран потускнел; я же еще с минуту сидел как оглушенный.

— Ну что, не каждый день случается наблюдать такое? — спросил Кто, вновь появляясь в поле зрения. При виде моих глаз улыбка сползла у него с лица.

— Что это? — жестко спросил я. — Что за извращенные игры? Или тут какая-то нетипичная особь? Это ведь…