Фабрика героев
Шрифт:
Три уцелевших фрегата почти одновременно легли в дрейф, транспорт под прикрытием штурмовиков отходил к дальнему крейсеру. Мэри приняла предложение перевести пассажиров на более защищенный корабль, тем более что на маневровых далеко не уйдешь. Можно было успокоиться, бой закончился, только… а, черт!
— Твою мать! — Корсаков вскочил на ноги и прикипел глазами к экрану. Ближайший к «Дестини» фрегат, буквально несколько минут назад приславший сообщение о сдаче, выстрелил и ладно бы только выстрелил — он же, гад, попал. Да и смешно было бы не попасть с такого расстояния — ловко же он выбрал вектор дрейфа, подлец. О, конечно, канониры «Александра» не зевали, и несколько секунд спустя от фрегата остались лишь разлетающиеся в разные стороны обломки, но «Дестини»…
— Доложить характер повреждений! — рявкнул Корсаков.
— Навигация, связь, управление двигателями, вероятно — жизнеобеспечение, — Дубинин был нарочито бесстрастен, его выдавали только сжатые в кулаки руки.
— Мы можем их вытащить? — контр-адмирал понимал всю бессмысленность вопроса, но удержаться все-таки не смог. Надежда — она такая. Все сдохнут, а она останется.
— Слишком далеко, господин контр-адмирал, — скривился Дубинин. — Если повреждена система жизнеобеспечения, мы просто не успеем, бельтайнцы не используют на корветах скафандры. Мне очень жаль… что они делают?!
Последний возглас относился к «Дестини», который внезапно выпустил пару торпед и подорвал их в опасной близости от корабля. Энергией взрыва корвет отбросило… к крейсеру. Еще одна пара торпед. Еще один взрыв.
— Я вижу, что они делают, но как — не спрашивайте! Кто у них там за пилота, Господь Бог?! Шестая палуба!
— Здесь шестая палуба! — отозвался старик Михеев, из года в год отказывающийся от пенсии и утверждающий, что отдохнет, когда вместе с «Александром» пойдет на переплавку.
— Фаддеич, ты корвет видишь?
— А то! — проворчал Михеев, который не терпел субординации по отношению к себе и сам давненько уже не обращавшийся к кому-либо но уставу. Разве что к императору, но тут случай особый. — Зацепить бы надо, Никита Борисыч, молодцы они — слов нет. — Ну конечно, раз он видит корвет, значит, и маневры его видит тоже, а опыт есть опыт, он не погонами измеряется…
— Давай, Фаддеич, давай, родной!
Автоматика сообщила об открытии внешнего шлюза шестой палубы. Рассчитанный на одномоментный вылет пяти штурмовиков, шлюз вполне годился для того, чтобы пропустить через себя корвет. Гравизахватами управлял, судя по метке, сам Михеев, так что можно было не сомневаться: если «Дестини» вообще можно зацепить, его зацепят. Между тем ослепший и оглохший корвет произвел еще одну детонацию, на этот раз на большем расстоянии. Корсаков дал себе слово, что если пилот жив, он за рюмкой чая вытрясет из него, как тот ухитряется ориентироваться при полном отсутствии показателей внешних датчиков, рассчитывать скорость и вектор движения и управлять кораблем в таком состоянии.
— Есть захват! — Это Захаров, совсем молоденький лейтенант, не научился пока не лезть поперед батьки с ложкой. Ничего, пообтешется, Корсаков и сам готов был орать и прыгать, но не пристало… он же контр-адмирал… и вообще.
— Лазарет!
— Здесь лазарет!
— Подготовьте… сколько там может быть людей? — повернулся Корсаков к старпому. Петр Иванович Савельев, по определению, знал все.
— Пять. Стандартный экипаж такого корвета — пять человек.
— Лазарет, имеем в перспективе пять раненых. Контузия, шок, гипоксия, переохлаждение, декомпрессия. Приготовиться к приему и транспортировке с шестой палубы.
— Есть!
— Ваше превосходительство, — вклинился Дубинин, — надо бы послать туда полроты десанта. Мало ли что, береженого Бог бережет.
— Вы правы, Капитон Анатольевич, распорядитесь, — Корсаков внезапно обнаружил, что фуражки на нем нет. Куда дел, а главное — когда? Поискал глазами, увидел шагах в десяти, под пультами, поднял и привычным движением выровнял положение козырька. — Я вниз, Капитон Анатольевич. Наблюдайте.
— Есть! — Дубинину тоже хотелось вниз, но что поделаешь — оставить мостик он не мог.
— Давление выровнено, ваше превосходительство! — доложил дежурный у шлюза. Десантники подобрались, медики, приволокшие с собой кучу оборудования, застыли, как гончие на сворке. Вот сейчас, еще немного, их спустят и тогда… Никита с удовлетворением заметил в небольшой толпе доктора Тищенко, лучшего — и не только с точки зрения Корсакова — военного врача во всем Экспедиционном флоте. Десяток хмурых техников стояли между десантниками и медиками. Все правильно, сначала пойдут бойцы, потом те, кто сможет вскрыть поврежденный корабль, а уж потом — медицина.
— Отлично. Открывайте. — Никита хотел и боялся увидеть своими глазами, во что превратился красавец-корвет. Картинка на мониторе все-таки остается только картинкой, это быстро усваивают все флотские. Ох, матушка-заступница, да там же не может быть живых, это просто невоз… Как будто в ответ на мысли молодого контр-адмирала аварийный люк начал открываться. В какой-то момент его заело, но в довольно широкой уже щели появились две огромные лапищи, надавили, сдвинули и дали место вполне соответствующему рукам плечу. Корсаков мельком подумал, что этого мужика вполне можно вставить в любую русскую сказку, а еще лучше — в былину. Здоров, чертяка! Аварийный люк плечом отжать мало кому под силу. За спиной Корсакова произошло некоторое движение, сержант вполголоса скомандовал готовность рассредоточившимся у стен десантникам, тихонько засуетились медики, приунывшие было при виде корабля, техники порхнули в стороны, чтобы не путаться под ногами. Между тем люк открылся почти до конца. Трап толи не предусматривался, то ли был безнадежно сломан, потому что конопатый громила, которого Корсаков про себя окрестил Микулой Селяниновичем, попросту спрыгнул на броневые плиты шестой палубы. На поясе его комбинезона, выдавая бортинженера, висело несметное количество самого разнообразного инструмента, но кобуры с личным оружием не наблюдалось, эта часть ремня была вызывающе пуста. Никита одобрительно кивнул: свободная планета или не свободная, наемники они там или нет, а военный этикет знают, молодцы. Тем временем добрый молодец в гравикомпенсаторной броне повернулся к люку, протянул руки внутрь и аккуратно поставил рядом с собой невысокую изящную молодую женщину, чью принадлежность к прекрасному полу не могла скрыть даже броня. Потом сердито буркнул что-то вглубь искореженного корабля и наружу выскользнули два парня, явные близнецы. Они даже пошатывались совершенно одинаково, но тут же ступили в сторону, давая возможность спуститься последнему члену экипажа. Крепко сбитая женщина трудноопределимого возраста, бледная до синевы, с заострившимися чертами лица и ввалившимися глазами неразличимого цвета, спрыгнула на палубу, отмахнувшись от предложенной помощи и лишь слегка опершись рукой о край люка. Огляделась, задержалась взглядом на Никите, безошибочно выделив среди встречающих главного. Приладила на бритую, покрытую металлически-блестящими татуировками голову угольно-серый берет, щегольским жестом смахнула несуществующую пылинку с несуществующего аксельбанта и строевым шагом направилась к Корсакову. Выдержав трехшаговый интервал, вслед за ней двинулись остальные.
Она остановилась в метре от Корсакова, скользнула глазами по погонам, вскинула правую руку к кромке берета, так, что пальцы уперлись в изображение креста на виске, и затворила на унике:
— Господин контр-адмирал! Разрешите представиться! Капитан Мэри Александра Гамильтон, военно-космические силы планеты Бельтайн, командир корвета «Дестини». Благодарю вас за оказанную помощь.
— Никита Борисович Корсаков. Без чинов.
— Есть без чинов.
— Господин Корсаков, позвольте еще раз поблагода…
Она покачнулась и взмахнула, ловя равновесие, отнятой от виска правой рукой. Корсаков шагнул вперед и ловко подхватил ее под локоть. Капитан криво усмехнулась:
— Извините, господин Корсаков. В определенные дни женщинам лучше не летать…
Никита начал было понимающе улыбаться в ответ, но его остановил ужас на лице маленькой женщины. Та подалась вперед и что-то быстро спросила на языке, незнакомом контр-адмиралу, он улавливал только некоторые корни слов. Ах ну да, конечно, на Бельтайне в ходу кельтик… Капитан повернула голову, явно с трудом сфокусировала взгляд на подчиненной и ответила короткой фразой на том же языке (Корсаков разобрал «Бельтайн» и просьбу что-то сделать), с каждым произнесенным словом все сильнее опираясь на поддерживающую ее руку. Потом снова посмотрела на Никиту, попыталась выпрямиться: