Фабрика грез
Шрифт:
Покачав головой, чтобы избавиться от захлестнувшего ее желания, Меган сбросила полотенце и начала одеваться.
На этот раз она выбрала юбку с индейским рисунком и черную обтягивающую майку.
— Кофе готов! — крикнул Дэвид из кухни.
Она неплохо выглядела в этом наряде. Хлопчатобумажная юбка скрывала недостатки фигуры, а лифчик, поднимающий грудь выше, приближал к голливудским стандартам.
Меган расправила майку.
— Ну что ж, приступим, — сказала она.
Роксана Феликс почти рыдала. Она вцепилась в холодный мрамор балюстрады, ограждающей ее сад на вершине холма, так крепко, будто тонула и держалась за деревяшку, отколовшуюся от разбитого судна. Перед ней простирался деловой Лос-Анджелес, казавшийся тихим и мирным с высот голливудских холмов. Яркое солнце вспыхивало на крышах маленьких машин, запрудивших автостраду в утренний час пик. Над ней щебетали птицы, перепархивая с ветки на ветку, воздух был напоен ароматом роз и орхидей и вьющейся жимолости.
Ее изящное тело снова дернулось, когда он вошел в нее.
Длинные черные волосы, обычно гладко зачесанные, в беспорядке ниспадали ей на плечи, покрывали спину, несколько прядей прилипло к груди. Кожа пылала и натянулась от желания. Соски от возбуждения болели. Она была близка к оргазму.
— Ну как, достаточно? — спросил он, дразня ее, намеренно замедляя ритм.
Роксана начала извиваться, костяшки пальцев сделались белее мрамора, своими нетерпеливыми движениями она настаивала, требовала… Большая сильная мужская рука приподнимала ее зад, а другая поддерживала живот. Роксана понимала, что он чувствует силу ее желания и знает, что горячая кровь под ее нежной кожей бурлит от похоти.
— Пожалуйста, — сказала она.
— Повтори.
Она почувствовала, как его плоть дернулась внутри ее.
Значит, он тоже возбужден. Да, голос его звучал грубовато-хрипло от возбуждения.
— Пожалуйста. Пожалуйста. Не останавливайся. Ну давай же, — стонала она, подаваясь ему навстречу. Она подумала, что, в конце концов, не он один знает, как доставить удовольствие. А после того, как услышала его стон, в ней запели победные трубы, несмотря на силу возбуждения.
Он начал вбиваться в нее, каждый раз все глубже, все сильнее, и говорил, что понимает, как ей хорошо и какая она замечательная, спрашивал, нравится ли ей. Роксана со стоном отвечала:
— Да. Да.
Ритм его был безупречным. И вдруг совершенно новое ощущение возникло в животе, словно она взбиралась все выше по стене экстаза, уходящей в небо. Она больше ничего не понимала, не слышала ничего, кроме его голоса, не чувствовала ничего, кроме его плоти. Она была будто насажена на кол и двигалась вместе с ним. Он становился все настойчивее, проникал все глубже и вдруг добрался до потайного места, до того самого. Весь мир Роксаны потемнел и взорвался, ломая и круша все вокруг. Ее нутро, содрогалось от наслаждения раз за разом… Роксана Феликс испытала самый сильный оргазм в своей жизни.
На секунду он остался в ней, держа в прежнем положении, давая ей возможность снова обрести дыхание, а потом осторожно вышел, не отпуская ее.
Он подхватил ее на руки, голую и мокрую от пота, и понес обратно в дом.
Он опустил ее на полированный деревянный пол ванной, осторожно, словно она была сделана из тончайшего фарфора.
— Ну, как это было? — спросил он, улыбаясь.
Роксана потянулась, включила краны. Душ — это для тех, кто спешит. Она же предпочитала отмокать в ванне.
Роксана протянула свою красивую руку и выбрала маленькую хрустальную бутылочку с лавандовым маслом для ванны, специально для нее приготовленным в Париже.
— Мне оценить по системе из десяти баллов, Сэм? — поинтересовалась она холодным тоном. — Ну, восемь с половиной. Ты, в общем, был хорош. И с каждым разом становишься все лучше.
Она вылила всю бутылочку в ванну, и кружащий голову цветочный запах поднялся вместе с клубами пара, поглотив остатки запаха пота и секса.
Кендрик потянулся за банным халатом, не желая, чтобы она видела его немолодое тело. «Ты, в общем, был хорош».
Да еще так сухо.
Роксана скользнула в ванну. От масла вода стала белой.
Черноволосая, загорелая, она походила на египтянку И надменно взглянула на него.
Прямо Клеопатра, купающаяся в молоке ослицы, подумал Сэм. Она на самом деле исключительная. И холодная.
Холоднее, чем лед.
— Если ты ожидал сердечных признаний, цветов и аплодисментов, Сэм, ты попал не по адресу. Траханье есть траханье. Вот и все. — Она пожала плечами, и тонкие ручейки ароматной воды потекли по безупречной формы груди. — Это просто массаж.
— Просто массаж? — изумленно повторил Кендрик. — Только так ты можешь назвать то, что сейчас было?
Это же самый страстный, самый потрясающий секс, о таком он и мечтать не мог! А Роксана пренебрежительно называет его массажем? Черт побери! Он вспомнил некоторые моменты их занятий любовью, снова почувствовал ее ягодицы в руках, услышал ее голос, умоляющий не останавливаться… И после всего, что произошло, его обдали таким холодом? Раз, два, спасибо, Сэм?
— Да, — сказала Роксана, обмывая себя губкой. — Ты не хочешь принять душ? Там есть отдельный, в моей спальне.
Кендрик встал и усмехнулся:
— Я это не покупаю, детка.
— Правда? — В ее тоне он не услышал даже притворного интереса.
— Да, правда. Ни одна женщина даже не мечтает о таком сексе.
— Я рада, что ты доволен, — ответила Роксана, выйдя из ванны и потянувшись за полотенцем.
Мокрое обнаженное тело, гладкая кожа, блестящая от воды, мягкие волоски между ногами под плоским животом, соски, снова ставшие похожими на ягодки, когда она вышла из ванны на прохладный воздух, эти скользкие круглые груди, молодо торчащие, — все это снова произвело впечатление на Сэма Кендрика. Он немедленно возбудился. Несмотря на то что прошло всею пять минут после секса.
Боже, подумал Сэм, неужели она серьезно?
Ему сорок пять, а Роксана Феликс возбуждает его, как подростка!
Роксана посмотрела на часы в ванной. Половина десятого утра.
— Может, ты все же примешь душ и оденешься, Сэм?
Сегодня в десять в «Артемис» совещание по сценарию. — Она повернулась к любовнику спиной и пошла в гардеробную, будто забыв о нем.
— О'кей, — выдавил Кендрик, донельзя удивленный ее отношением.
— Спасибо. — Она улыбнулась ему яркой короткой улыбкой. — Да, Сэм, еще одно. Ты, может быть, сейчас занимался любовью, ну а я-то, сексом. Вот и вся разница.