Face-to-face
Шрифт:
Она стала посещать литературный кружок, куда был записан Слава Кемецкий, но он постоянно пропускал занятия, а потом вообще перестал приходить. Случайно встретив его, Таня поинтересовалась, в чем дело, и Слава важно ответил:
«Некогда, я сейчас в комсомол готовлюсь — знаешь, сколько нужно устава учить? Ты, кстати, еще не начинала читать устав?»
«Нет, — робко пискнула она, — мне только в марте четырнадцать будет».
«А, ну, у тебя, конечно, еще время есть, а меня в марте уже будут на собрании рассматривать. Мне после школы в МГИМО поступать, а там при поступлении учитывают комсомольский стаж — чем больше,
Таня с детства неосознанно ощущала отношение к себе окружающих, а вот душа Славки неизменно оставалась для нее закрытой. Она страдала, томясь извечным женским сомнением: любит — не любит?
Из большого зеркала в прихожей на нее смотрела высокая тоненькая девочка-подросток с прямыми жидкими волосами и просто очерченным лицом. Но можно ведь было слегка подвести глаза, подчернить брови, и взгляд тогда приобретал тот самый загадочный шарм, которому французы придают такое большое значение. Если б только не этот проклятый пионерский галстук! Ярко алеющий на шее кумач словно специально подчеркивал бледную невыразительность черт ее лица. И не было никакой возможности от него избавиться, потому что учителя немедленно начинали зудеть что-нибудь типа того, как прежде настоящие пионеры готовы были идти на смерть ради своего красного галстука и т. д. и т. п., а вот она, Таня Муромцева… и так далее, и так далее. Ну, почему?! Почему нельзя было сделать пионерский галстук голубого или хотя бы бледно-зеленого цвета?!
Почти весь свой четырнадцатый день рождения Таня не выпускала из рук тоненькую книжицу, на обложке которой под изображением Ленина в профиль было написано:
Устав ВЛКСМ.
За обедом, в ванной и в туалете, она бормотала, заучивая и повторяя вслух: «Комсомолец обязан быть…». Только вечером, когда взрослые и дети ели огромный торт, купленный Натальей по случаю дня рождения дочери, Таня спрятала устав в карман халата, чтобы не испачкать его кремом.
Утром она сунула комсоргу класса Леве Кручинину отпечатанную на отцовской машинке характеристику:
— На, подпиши.
— Чего подписать?
— Характеристику — хочу поступать в комсомол.
— А, ну, давай, — он подписал и с уважением спросил: — У вас печатная машинка дома, да?
— Даже две, — кивнула она, забирая характеристику. — Если тебе что-то надо, я напечатаю.
— Здорово! А можно мне самому к тебе зайти постучать?
— Конечно.
На большой перемене Таня твердым шагом зашла в комитет комсомола. Комсорг школы Глеб Сорокин, обсуждавший что-то со старшей пионервожатой Юлей Измайловой, замолчал, вопросительно посмотрев на девочку. Поздоровавшись, она положила перед ним заявление.
— Это что у тебя? — он близоруко прищурился, потом начал читать вслух, но не все, а главные фразы: — … прошу принять меня в ряды… гм. Подожди, а тебе сколько лет?
— Вчера исполнилось четырнадцать, — со спокойным достоинством ответила девочка.
— Что ж, оставляй заявление и начинай действовать. Нужно иметь рекомендацию, — Глеб загнул один палец, характеристику комсомольской ячейки класса, — второй палец, — характеристику от классного руководителя, можно в устной форме. А третье, — он с улыбкой развел руками, — это, конечно же, знать устав и быть политически грамотной. Когда будешь готова, мы обсудим тебя на открытом комсомольском собрании и решим, может
Таня, спокойно дождавшаяся, пока он закончит, кивнула:
— Ага. То есть, нет. То есть, у меня уже все есть.
— Что все?
— Характеристику мне комсорг класса подписал, рекомендация у меня тоже есть — вот, возьми. Устав я весь наизусть знаю и политическую обстановку тоже. Можно меня на сегодняшнем собрании принять?
— Как это? Нет, что ты — сегодня мы должны обсудить семь человек, мы этот вопрос заранее внесли в план повестки собрания. И что ты так спешишь — тебе только вчера исполнилось четырнадцать. Тут с бухты-барахты нельзя, комсомол — дело серьезное.
— Я уже давно все обдумала, — ровным голосом произнесла Таня.
— Подожди, Глеб, — неожиданно вмешалась молчавшая до сих пор пионервожатая Юля, — у нас Бойко и Семенова корью заболели, так что только пять человек получается. Ларионова из райкома приедет, опять начнет, как в прошлый раз: «Почему у вас основной процент поступающих — ребята из выпускных классов, плохо привлекаете седьмые и восьмые».
— Ты думаешь ее? — комсорг вопросительно посмотрел на пионервожатую, потом перевел взгляд на Таню и пожал плечами: — Не знаю. Устав-то ты знаешь? А как насчет международной ситуации?
— Я все знаю, — заверила она, — можешь хоть сейчас проверить, если хочешь.
— Да? Ну… скажем, например, кто такой Янош Кадар, знаешь?
— Генеральный секретарь Венгерской социалистической рабочей партии, — уверенно отчеканила Таня. — Родился в 1912 году в семье батрака, в 1931 вступил в подпольный комсомол, в 1937 стал членом…
— Ладно-ладно, скажи, чем большевики отличались от меньшевиков?
— После второго съезда РСДРП в 1903 году в Брюсселе произошел раскол партии на две фракции. Большевики настаивали на строгой партийной дисциплине, меньшевики выступали за союз рабочих с крупной буржуазией, их возглавляли Мартов и Плеханов.
— Здорово, — с невольным уважением, но еще колеблясь, Глеб посмотрел на стоявшую перед ним девочку в красном галстуке, — ну… я не знаю даже.
— Можешь еще спросить, — спокойно предложила Таня.
Пионервожатая Юля поддержала ее:
— Мне кажется, ее можно выпускать, Глебушка.
— Ладно, — решился он, приходи, — хотя… А характеристика от классного руководителя?
— От классного можно в устной форме, — возразила Юля, — сегодня ведь все равно все классные руководители будут на собрании, — она повернулась к Тане: — Ладно, мы тебя внесем в повестку вместо Семеновой. После Кемецкого сразу готовься выходить. Знаешь Славу Кемецкого?
Вся кровь отхлынула от Таниного сердца, но она не, моргнув и глазом, спокойно кивнула:
— Ага, знаю.
В эту ночь она спала очень беспокойно, и в голове ее мелькали какие-то странные слова:
Все, совершаемое Разумом имеет смысл. С целью сохранения тепла и предотвращения повреждений вы покрываете внешнюю ороговевшую ткань своей системы искусственной оболочкой. Это вполне логично, но неясно, почему многих Материков (чаще вида I) эти оболочки приводят в совершенно необъяснимое исступление.