Face-to-face
Шрифт:
Через два часа после звонка следователя они выехали в столицу вечерним поездом. Получив у проводника постельное белье, Наталья сразу же легла, повернулась лицом к стене и неподвижно лежала, не говоря ни слова. Сергей посидел рядом с женой — молча, понимая, что лучше ее теперь не тормошить, — потом со вздохом полез на верхнюю полку, закрыл глаза и под перестук колес забылся тяжелым сном. Наталья же не спала — она вспоминала похороны отца.
…Когда Иван Лузгин погиб под колесами поезда, ей не было еще и тринадцати. Его изувеченное тело хоронили в закрытом
«Ничего не поделаешь, Лизанька, одиноко, видно, Ивану в земле лежать, вот он ее к себе и забирает».
Увидев вошедшую девочку, она сразу же умолкла, а Лиза поспешно отвернулась, скрывая заплаканные глаза — при младшей сестре она никогда не выказывала слабости. Наташа налила в кружку воды и, не сказав ни слова, вышла, но на следующую ночь ей приснился страшный сон — могильный холмик неожиданно лопается, разрывается надвое, и смеющийся мертвец тянет оттуда длинные руки.
«Иди ко мне, — говорил он, — иди, иди».
Правда, лицо у него было не отцовское — чужое, страшное и синее. Девочка проснулась с криком и в холодном поту, но никому о приснившемся кошмаре никогда не рассказывала, хотя периодически он повторялся еще года три. Из-за этого страх перед могилами так ее мучил, что она даже мать не проводила до кладбища. После гибели Лизы Наталья ни разу не приехала в далекое дагестанское село, где была похоронена сестра. Юрий, каждый год звавший ее навестить могилу его матери, вначале обижался на тетку, но потом, наверное, что-то понял — перестал настаивать. Теперь его тоже не было в живых…
Наталья, лежа в поезде лицом к стене, думала о предстоящем опознании и боялась уснуть — ей казалось, что сон, навеваемый мерным стуком колес, принесет тот старый, терзавший ее когда-то кошмар.
Опознание прошло довольно быстро. Само тело им предъявлять не стали — от него, пролежавшего четыре месяца в незамерзающем пруду рядом с теплотрассой, где круглый год сновали полчища крыс, мало что осталось. Тем не менее, Муромцевы немедленно признали кожаное пальто — лет пять назад Петр Эрнестович привез его из Югославии для младшего брата, но Сергею рукава оказались коротки, поэтому они с Натальей решили подарить его племяннику в день двадцатипятилетия.
В кармане пальто лежали паспорт Юрия и его пропуск в институт — странно, но в отличие от тела, все это сохранилось на удивление хорошо, однако, убитым горем родственникам было в тот момент не до размышлений. Если прежде они еще на что-то надеялись, то теперь сомнений в гибели Юрия Лузгина у них не осталось.
После опознания Наталья, Сергей и срочно прилетевшие из Тбилиси Рустэм и Ильдерим Гаджиевы сидели в кабинете следователя, и он говорил им сочувственные слова. Наталье внезапно показалось, что вокруг стоит туман,
— Мне… нужно выйти на минутку, вы разрешите, — стиснув зубы, сказала она, торопливо поднимаясь.
— Да-да, конечно, — следователь, повернулся к шелестевшей бумагами секретарше: — Маша, проводи Наталью Ивановну.
— Нет-нет, не надо.
В туалете она умыла лицо холодной водой, и немного пришла в себя. Но возвращаться в кабинет не было сил — встала у окна и неподвижно стояла, глядя на спешивших перейти улицу на зеленый свет пешеходов. Чья-то рука легла на плечо.
— Тебе лучше? — тихо спросил Ильдерим.
— Ильдерим? — по телу ее прошла внезапная дрожь, и возглас прозвучал так, словно она со стоном выдохнула воздух: — Нет, пожалуйста!
Он убрал руку, но еще секунду стоял совсем близко, почти касаясь грудью ее спины, потом, чуть отступив, глухо и тихо проговорил:
— Я так тосковал без тебя все это время. Прости, я знаю, что сейчас нельзя об этом, но…
От его близости Наталье внезапно стало нечем дышать, и навалившееся чувство — жадное, горячее, страстное — сразу же отодвинуло печаль о погибшем племяннике.
— Отойди, Ильдерим, ты с ума сошел? — так она говорила, а сама невольно подавалась назад, чтобы вновь ощутить прикосновение его тела. — Нас увидят!
— Я два месяца сгораю от тоски о тебе, — шептал Ильдерим, — ты задержишься в Москве?
— Нет, я не смогу — мы с Сережей сегодня возвращаемся в Ленинград. Даже к Халиде заходить не станем — она сразу обо всем догадается. Отодвинься, пожалуйста.
Он сделал два шага в сторону и, прислонившись к стене, с легкой насмешкой смотрел на нее, чуть вскинув голову:
— Как скажешь. Так тебя устроит?
— Не обижайся, ты ведь понимаешь, что…
— Конечно, понимаю. Значит, ты уже забыла меня?
Наталья встретилась с ним взглядом и вновь почувствовала, что ее охватывает дрожь.
— Нет, но…
— Когда? — требовательно и страстно проговорил он. — Когда мы увидимся? Назначь время — я готов ждать, сколько ты скажешь.
Она не успела ответить — Сергей и Рустэм Гаджиев вышли из кабинета следователя и направились к ним.
— Наташенька, ты как? — с тревогой спросил муж, пытаясь вглядеться ее лицо.
— Нет, ничего, Сережа, я в порядке, просто голова немного закружилась, — ее ладонь, убедительно прижатая ко лбу в подтверждение этих слов, скрывала блестевшие глаза.
Этой ночью в поезде профессору Сергею Муромцеву приснился странный сон. Перед ним стояла Таня, лицо ее было странно отрешенным, и она говорила, говорила:
«Носители Открытых Пространств — потомки Носителей Разума, прибывших на Планету последними, но не сумевших заселить Разумные Материки. Оставшись без помощи братьев по Разуму, испытывая лишения и голод, они вынуждены были бороться за свое существование в окружении коренного населения Планеты — агрессивного и начисто лишенного Разума.