Фацеции
Шрифт:
большими комплексами земли, находившейся во владении
купцов. Это было совсем не то, что он видел в Генуе и в
Венеции, где торговля была лишена связей с промышленностью
и тех ресурсов, которые флорентийская экономика имела в
земле.
Поджо захотел стать одним из звеньев этой великолепной
организации. Как флорентийский нотариус, прошедший
испытания, он был – мы знаем – членом цеха юристов и
нотариусов (giudici e notai),
Положение его было, в смысле гражданском, вполне
обеспеченное. Но со своим нотариатом – мы это тоже знаем – он
порвал очень рано и очень основательно, а те заработки,
которые давала ему курия и изредка литературная работа, он
вкладывал в землю и в бумаги, приносящие доход. Количество
купленных им участков и размеры их дошли до очень
внушительных цифр, а в подсчете процентов, приносимых ему
24
бумагами, он постоянно сбивался сам. К этому присоединялись
еще бенефиции, которые доставались ему и его сыновьям от
папских щедрот. Поджо стал богатым человеком. И очень
типично, как он представлял себе карьеру своих пяти сыновей.
Одного он решил пустить по своим стопам и сделать
гуманистом; другого – по церковной части. Трех остальных он
предназначал для купеческой карьеры. Старик считал, что этот
путь проще и надежнее. И когда его старший, Пьетро-Паоло,
вступил в одно суконное предприятие (1455 г.), Поджо нашел,
что самое лучшее, что может сделать он, – это записаться с
четырьмя (без монаха) сыновьями в цех суконной
промышленности (arte di Lana). Lana вместе с другим старшим
цехом, Calimala, была самой мощной организацией
флорентийской крупной буржуазии. Еще недавно и
политическая власть в городе фактически принадлежала ей.
Победа над чомпи (1378 г.) и над ремесленниками (1382 г.) была
делом его рук. Альбицци были ее ставленниками. При Медичи
политическое значение Lana рухнуло, экономическое –
уменьшилось, ибо изгнание членов крупных фамилий
(Альбицци, Строцци и др.) и конфискации унесли значительную
часть ее капиталов. Но и сейчас еще она делала прекрасные дела
и была далека от упадка. Поджо, таким образом, вступал в
состав флорентийской {[крупной]} буржуазии сообразно своему
имущественному положению. Карьера гуманиста и папского
секретаря, нищим пришедшего во Флоренцию, завершилась
великолепным финалом. Поджо был канцлером Флоренции и
членом arte di Lana.
Его общественные взгляды давно, по мере того как он скупал
земли и богател,
настроение типично буржуазное, притом флорентийско-
буржуазное, то есть отражающее классовые отношения города с
большой промышленностью и большим крестьянским
Hinterland'ом. Отношения были трудные и во многом путаные.
В среду крупной буржуазии Поджо был принят, конечно,
главным образом за свои научные и общественные заслуги, как
пятьдесят лет назад был принят его учитель Салутати. Но была
все-таки разница. Салутати был включен в члены Lana, так
сказать, honoris causa, без его об этом просьбы. Он стал
почетным членом корпорации флорентийской крупной
буржуазии, притом в такой момент, когда Lana находилась на
вершине своего политического могущества. Поджо пожелал
25
вступить в Lana сам, на правах рядового купца, который в лице
одного из сыновей будет заниматься промышленным делом. Как
ни был он богат и как ни обеднели члены Lana за двадцать лет
медичейского господства, они все-таки смотрели на Поджо-
купца как на выскочку. Старик это чувствовал. Классовая
гармония была, бытовая не налаживалась. Получалась
нескладица в самочувствии, ибо отношения к другим классам
флорентийского общества у Поджо были совершенно те же, что
у других членов Lana, пребывавших в этом цехе в течение
многих поколений.
К дворянам – некоторые члены флорентийского патрициата
еще не забыли тех времен, когда их предки были имперскими
рыцарями и владели вооруженными отрядами и крепкими
замками в окрестностях города – отношение Поджо
определялось выводами его диалога «De nobilitate». Он их не
любил как представитель трудовой профессии, как член
«республики знаний», как выходец из низов, хотя понимал, что
крутой режим Козимо делает их в классовом отношении
безопасными.
С крестьянами Поджо-помещик не ладил в своих
многочисленных имениях и не скрывал этого в своих писаниях.
Одни крестьянские типы «Фацетий» показывают это с полной
определенностью. Но Поджо высказывался и более прямо. Когда
в 1425 году флорентийский отряд под начальством кондотьера
Пиччинино был уничтожен в горных теснинах крестьянами
Вальдиламоне под командою Гвидантанно Манфреди, синьора
Фаэнцы, Поджо был очень обижен и писал: «Жалею, что нас
побеждает враг глупейший (doleo nos superari ab hoste