Фацеции
Шрифт:
помогла ей одержать обе победы. Но после того как были
побеждены рабочие (1378 г.), крупная буржуазия очень скоро
лишила всякого политического влияния и ремесленников (1382
г.). В следующие десятилетия крупная буржуазия – суконные и
шерстяные магнаты – пользовалась своей победою и проводила
политику своего класса, политику экспансии, завоевания новых
рынков. Она покорила Пизу (1407 г.) и, получив таким образом
морской порт,
юг и на запад. Но, обогащая фабрикантов, эта политика
истощала казну, разоряла ремесленников и сильно ударяла по
банковскому капиталу. Поэтому банковская крупная буржуазия,
опираясь на ремесленников, объявила войну войне, то есть
политике крупной промышленной буржуазии. Началась борьба,
и в ней впервые появилась одна особенность, которой не было
или почти не было в прежних классовых столкновениях во
Флоренции. Вожди оппозиции, Медичи, обвиняли вождей
правящей группы, Альбицци, в стремлении к тирании.
Альбицци говорили то же про Медичи. Обе стороны были
правы, хотя видимых признаков тирании, так хорошо знакомых
Италии по другим городам, во Флоренции как будто не
замечалось. Но уже в первой четверти XV века стали
показываться и признаки. Их стало больше, когда Альбицци
удалось (1433 г.) изгнать Медичи. Они сложились в очень
определенную картину, когда Медичи вернулись, были изгнаны
Альбицци и Козимо захватил власть (1434 г.).
20
Осторожная тирания Козимо очень бережно относилась к
республиканским этикетам и даже к республиканским
учреждениям. Медичи, как и Альбицци, не покушались на
республиканскую форму. Наоборот, они очень любили, когда
флорентийские публицисты прославляли республиканскую
свободу Флоренции и сопоставляли ее с деспотизмом,
царившим, например, в Милане. Существа их власти
гуманические разговоры не затрагивали, а полезного шума и
рекламы получалось довольно много.
Поджо твердо стоит на республиканской точке зрения.
Против монархического принципа он мечет громы в трактате
«De infelicitat principum», в письме к Филиппо Мария Висконти
он восхваляет республику, а в любопытном споре с Гуарино и
Ауриспою о том, кто выше из двух героев римской древности –
Сципион или Цезарь, со всей решительностью высказывается за
Сципиона: он ничем не запятнал любви к родине и служил ей
бескорыстно, в то время как Цезарь погубил республику. Мало
того, Поджо одобряет Брута и Кассия, убийц Цезаря:
продолжается тираноборческая традиция флорентийских
гуманистов,
«Нет жертвы, более угодной богу, чем кровь тирана» – и
Салутати.
Поджо совершенно не смущает – и не смущало до конца, –
что друг его Козимо Медичи – монарх самый настоящий, что
папы, которым он служил, такие же государи, как и ломбардские
тираны. Но он не чувствует необходимости, – как Гуарино,
который жил при дворе д'Эсте, где были все внешние атрибуты
монархии, – защищать единоличную власть. Наоборот, он
пользуется широкой свободой слова, царившей при папской
курии, чтобы поносить монархию, которая и в Риме, и во
Флоренции фактически существовала и с существованием
которой было связано его собственное благополучие.
И организацию того государства, которое давало ему приют
и устраивало его дела с большими удобствами, Поджо
разоблачал довольно откровенно. Но, конечно, на практике не
предпринимал против нее ничего и, наоборот, сердито
огрызался на тех, кто в жизни хотел следовать тем принципам,
которые он проповедовал в своих писаниях.
В рассуждении о сравнительных достоинствах профессий
врача и юриста, в «Historia tripertita», он довольно много места
посвящает анализу понятия «закон», которому служат юристы.
21
Законы, говорит он, всегда вводились вопреки желанию народа,
и в древнейшие времена нужно было ссылаться на
божественную санкцию, чтобы заставить людей мириться с
законами. И сейчас законы обуздывают и устрашают лишь
низшие классы (plebecula et inferiores urbis), а сильные и власть
имущие с ними не считаются. Никогда короли или властитель не
подчиняются законам. Власть добывается попиранием закона и
насилием. Насилием и несправедливостью создается все
великое и достопамятное. Сильные люди законы презирают и
топчут ногами. Законы существуют лишь для тех, кто слаб: для
живущих заработной платой (mercennarii), для рабочих
(opifОces), для бедных (qui censu tenui sunt), для ремесленников
(quaestuarii).
Такие рассуждения, в которых нетрудно увидеть зачатки
новейших теорий о том, что конституция соответствует
реальному соотношению общественных сил, не были новостью
для флорентийцев. Там, где идет такая упорная классовая
борьба, какая кипела во Флоренции XIV века, афоризмы,
которые строил Поджо, давно стали аксиомами. Даже такой