Фаэрверн навсегда
Шрифт:
— Куда, говоришь, должны были подогнать телеги с барахлом из монастыря? — поинтересовался Стам, и Викер увидел, как одна из закутанных в черное фигур резко обернулась, укоризненно взглянув на него ореховыми глазами.
— Пятый уровень, тринадцатый внутренний двор, — машинально ответил ар Нирн, более не выпуская гибкую фигурку из поля зрения — так ему было спокойнее.
— Пятый — предпоследний! — присвистнул кто-то из сопровождающих головорезов.
В том, что в одной компании с ним идут воры и убийцы паладин больше не сомневался. Тогда, на кухне, за куском пирога и кружкой молока, они с Тами впервые открылись
— Файлинн, видать, ценит эти сокровища, раз пустил обозы во внутренний круг! Может, и мы найдем, чем поживиться!
Тамарис дала говорившему нехилую затрещину.
— Ой! — шепотом завопил тот. — Простите, сестра, я имел в виду сокровищницы Первосвященника, а не награбленное паладинами в Фаэрверне!
Викер тихонько скрипнул зубами. Одна и та же ситуация выглядела совершенно по-разному с двух точек зрения. С его — и его теперь уже бывших братьев, — спасением человечества от скверны. С точки зрения этих простых, но опасных людей — то ли карательной операцией, то ли обычным разбоем. Он размышлял над этой странностью всю дорогу, занявшую около часа, махнув рукой на попытки запомнить многочисленные повороты и развилки. Ясно, что одному ему никогда не выбраться из этого подземного царства.
— Мы на месте, — констатировал один из сопровождающих, и все, остановившись, задрали головы, разглядывая люк, ведущий наружу.
— Где мы окажемся? — поинтересовался Стам.
— Там, куда стремились, — в голосе говорившего слышалась насмешка, — в закромах Его Первосвященства!
Тамарис сделала движение, будто желала что-то сказать. Но промолчала.
Люк оказалось непросто сдвинуть, однако совместными усилиями Стама и одного из взломщиков, не менее широкого в плечах, чем он, это, наконец, удалось. Один за другим все поднялись по металлическим скобам, ведущим наверх. Викер крутил головой, оглядываясь, ладонь лежала на рукояти меча. Прошли времена, когда он мог ходить в Тризане, как у себя дома. Нынче он был ничем не лучше своих спутников — воров и убийц, таким же, как и они, — вне закона.
— Вот это дело! — тихо сказала одна из ‘черных фигур’. — Берем все!
Они оказались в помещении, вдоль стен которого стояли сундуки, набитые мехами, богатыми тканями, свитками пергаментов с заклинаниями, магическими артефактами.
— Стойте! — Тамарис резко подняла обе ладони. — Это — не то, что мне нужно!
— А что ты ищешь, дочка? Может, скажешь нам, наконец? — задал вопрос Стам.
— Нам следует разбиться на пары и обыскать этот уровень. И искать мы будем… маленькую девочку, вывезенную из Фаэрверна!
— Что?! — изумился Викер, а остальные взломщики зароптали глухо, удивляясь и негодуя.
Ар Нирну даже в голову не приходило, что она следовала за его отрядом из-за ребенка! Впрочем, он только теперь понял, что находилось в закрытой кибитке в обозе, под постоянной охраной нескольких паладинов, особо приближенных к Его Первосвященству, а ранее даже не догадывался! Думал, какие-нибудь сокровища Фаэрверна.
— Молчать! — Стаму удалось рявкнуть шепотом. — Раз путь проверен — сюда мы всегда сможем вернуться! А сейчас ищем то, что нужно Тами! Ничего не предпринимать, найти девчонку и сообщить мне. Мы будем ждать вас здесь!
Одна за другой пары начали растворяться в темноте. Послышался тихий скрежет вскрываемого замка, и все затихло.
— Мы с Викером не будем ждать! — парировала Тамарис.
— Ты останешься! — прошипел отец.
— И не подумаю! — рыжая стянула с лица повязку, неожиданно задрала голову и поцеловала отца в подбородок. — Я уже взрослая, ата! И могу постоять за себя!
— Боевая монахиня Сашаиссы, — насмешливо протянул он, — ну конечно, как же я забыл!
Но взгляд был тревожным — свет браслета не смог этого скрыть.
— Иди, егоза! — тяжело вздохнув, Стам оттолкнул от себя дочь и повернулся к Викеру: — Защищай её! Вижу, с мечом ты умеешь управляться. Но лучше бы не пришлось…
— Я сама заинтересована в том, чтобы уйти тихо, ата!
Тамарис вновь скрыла лицо, оставив лишь прорезь для глаз. Посмотрела на Викера.
— Готов?
Он молча кивнул. Сделка есть сделка — свою часть он выполнит. А потом она поможет ему поймать Астора!
Мы с паладином, подобные теням, бесшумно следовали круговыми коридорами Тризанской цитадели, скрывались, сворачивали, едва слышались шаги охраны. Гвардейцы Первосвященника не прятались — громко разговаривали, топали подкованными сапогами по каменным плитам. К слову сказать, патрули были редки. Здесь Файлинн ощущал себя в полной безопасности. Наверное, узнай он, что монахиня Сашаиссы идёт по его владениям, счел бы это самым кошмарным из кошмарных снов!
По мере осмотра помещений, мое разочарование усиливалось. Здесь было полно книг, одежд, предметов роскоши и тому подобного хлама, но ни следа, ни звука белокурой сестрички Асси, которой о ту пору едва исполнилось шесть. Прочитав письмо Клавдии, я понимала, зачем дитя понадобилось Первосвященнику, и в этом была главная причина того, почему мне следовало вернуться в Фаэрверн, чтобы уничтожить тайник.
Коридор заканчивался винтовой лестницей.
Викер предостерегающе поднял сжатый кулак — знак во все времена призывающий затаится и прекратить движение. Но за мгновение до этого я услышала негромкие голоса.
— Давно не видел тебя, ар Тарин, где демоны носили?
— Устраивали рейд по приказу Его Первосвященства.
— Славно развлеклись?
— Славно, Дакер! Десятка четыре отступниц уже каются у порога Единого в том, что предали его, и с воплями и плачем отправляются в Преисподнюю!
— Хорошая работа, ар Тарин! Мое почтение!
— Мое почтение, Дакер!
Судя по звукам, собеседники разошлись — один поднимался вверх, другой спускался.
В сердце будто проворачивали ледяное шило.
‘Славно развлеклись?’
‘Хорошая работа!’
Они говорили о моих сестрах. О тех, кому я открывала сердце, с кем делила пищу и кров… спасала людей!
Воин Света, обернувшись, молча смотрел на меня. Выражение его лица было сумрачным, непонятным.
Сердито отвернувшись, смахнула непрошенные слезы и вдруг ощутила его руки на своих плечах. Прикосновение было мимолетным — он сжал меня и отпустил. То ли пытался поддержать, то ли… просил прощения?
Не солоно хлебавши мы вернулись к отцу. Другие уже были там. Асси нигде не обнаружили.