Факел Новороссии
Шрифт:
Нет, в будущей России «за снежным перевалом» не расчесывают всех под одну гребенку. В ней сосуществуют предприятия разных видов собственности: и государственные, и частные, и акционерные, и принадлежащие своим коллективам. Экономика многоукладна. Она разумна и прагматична. И все это объединяет разумная экономическая политика. Живет и процветает предпринимательство, ибо предприниматели выкладывают из существующих производств новые схемы, порождая совершенно новые продукты.
Чтобы догнать развитые страны, необходимо создать общественную систему более эффективную, чем у них. Необходимо осуществить наши преобразования на опережение — заложить в основы нашего развития самый эффективный и ответственный труд, новые общественные отношения, которые в развитых странах зародились, но не стали у них еще доминирующими. Для этого существует только один путь — устранить отчуждение народа от собственности, от результатов своего труда и власти, включить в основы жизни творческий и ответственный потенциал всего народа, сделать его ответственным за свою судьбу и судьбу своей страны, возвести его в ранг реального хозяина страны!
Светоч Магомеда Чартаева
Не будем забывать пророков в своем Отечестве. Именно в Советском Союзе родилось уникальное явление — колхоз «Шукты», где Магомед Чартаев создал предприятие на принципах трудовой собственности, без наемного труда. Именно эта модель может быть применена в нашей Новороссии!
В колхозе имени Орджоникидзе Акушинского района Дагестанской АССР в 1985 году под руководством председателя колхоза, кандидата экономических наук Магомеда Чартаева (1940–2001)
Каждый работник был здесь поставлен в условия самостоятельности, свободы развивать свои способности и проявлять творческую инициативу. С 1986 года колхоз преобразовали в «Союз совладельцев — собственников «Шукты».
То есть внутри хозяйства работники продавали друг другу услуги и работы. Вспоминает сам Магомед Чартаев:
«…Затраты на единицу продукции снизились в два раза, и мы впервые за многие годы оказались с прибылью. Это было в 1985 году. Все живое в мире обязано заботиться о развитии, о расширенном воспроизводстве. Материальное производство — не исключение. Поэтому мы определили долю дохода, которую каждый работник отчисляет на развитие производства. Таким образом, доход каждого работника делится на две части: „накопление“ и „потребление“. Из части „потребление“ каждый работник оплачивает все материальные затраты (в том числе и амортизацию), услуги специалистов и обслуживающего персонала. Остаток является его личным доходом. Доход специалистов и обслуживающего персонала определяется в процентах от части „потребление“ после вычета материальных затрат. Доля администрации определена в процентах от части „накопление“. Появились и новые проблемы. Около 30 % работников оказались банкротами. Это были первые банкроты в СССР. Но вкус к самостоятельной работе оказался настолько силен, что несмотря на огромное давление со стороны местных властей (напомню, что это был конец 1985 года) собрание решило работать по этим принципам и дальше. Здесь необходимо отметить еще одно принципиальное отличие от „реформ“ в России. Банкроты не „выбрасываются за борт“; по нашему решению в течение двух лет убытки банкротов покрываются из страхового фонда, а затем погашаются из имущественного пая работника (об этом чуть дальше). Но дважды банкротом не становился никто. Люди быстро поняли, что это не шутки, а реальная экономическая ответственность за результат своей деятельности.
А дальше началось самое интересное. Годами мы не могли заставить людей думать об экономике предприятия, теперь же не было отбоя от вопросов. Первыми забеспокоились те, кто лучше работал и чья доля в инвестициях, соответственно, была больше. „Если результат труда — моя собственность, то и средства, идущие на развитие производства, — мои. Я хочу видеть свои деньги“, — говорили они. Тогда мы завели личные счета на каждого, где записывали суммы, инвестированные конкретным работником. Тогда появились другие вопросы: „Если у меня на инвестиционном счете 10 000 рублей, которые используются в производстве и дают доход, то почему я не вижу этого дохода, ведь за используемые основные фонды я плачу как и все?“ Тогда в части „накопление“ были определены доли для формирования дивидендов на имущественные и земельные паи. Дивиденды на земельные паи выплачиваются каждому жителю территории по праву рождения как совладельцу земли, а дивиденды на имущественные паи — пропорционально доле в общественном капитале.
Были сформированы страховые и резервные фонды из части „накопление“. Остаток части „накопление“ (инвестиции) распределили в долях между всеми участниками производства — непосредственными товаропроизводителями, специалистами, обслуживающим персоналом и администрацией. Это еще один важный момент. Некоторые „борцы за права рабочих“, стремясь их сделать хозяевами, предлагают нанимать администрацию. Получается как в фильме „Свой среди чужих…“: „Бая ругаешь, а сам баем хочешь стать. И бить своих батраков будешь. Будешь, будешь. Это, брат, диалектика“. Мы отменили наемный труд для всех, а не просто поменяли хозяев и рабов местами. Поэтому все действительно равны в правах и в отношении к создаваемому продукту, а следовательно, и к инвестициям.
Следующий этап в развитии нашего союза начался с вопросов уже не работников, а пенсионеров. „Вы получаете дивиденды на свой капитал, а разве нашего труда нет в этом хозяйстве? Ведь мы начинали с сохи и лопаты, а вы сейчас на какой технике работаете“.
Отвечая на вопросы, действительно поставленные жизнью, а не высосанные из пальца, мы на третьем году работы должны были ответить на вопрос — чья же у нас собственность? Люди способны решить любые проблемы, но направление поисков решения определяется наличием или отсутствием совести. Есть совесть — тогда возникают ответы, исключающие несправедливость. Решили мы и эту проблему. Подняли все архивы с момента организации колхоза в 1936 году, посчитали прирост основных фондов за каждый год, выяснили, кто и сколько работал, создавая этот прирост. Распределили его между работниками пропорционально вкладу каждого. Просуммировали по годам и расписали по личным счетам. Таким образом, распределили капитал между всеми, кто его создавал. Если человек умер, его доля доставалась наследникам.
Тут есть одно очень важное следствие. Поскольку каждый работник, используя прошлый труд, овеществленный в основных фондах, в первую очередь восстанавливает стоимость самортизированного имущества, то тем самым восстанавливает используемый капитал, а значит, и прошлый труд своих предшественников. Следовательно, сколько бы лет ни прошло, личный инвестиционный счет каждого будет состоять из собственного капитала и капиталов его предков. И всегда можно сказать: вот мой вклад в наше богатство, вот — моего отца, вот — деда, прадеда…
Тут наступил завершающий этап с точки зрения формирования структуры нашего союза. К нам обратились врачи, учителя и другие жители, не работающие в основном производстве. „Почему мы живем вместе, а живем по-другому? Не можем ли и мы жить так же?“
Конечно, можете. Давайте обсудим, какую долю дохода каждый работник готов выделить на образование, медицину, милицию, как будем оценивать результат вашего труда и какова мера ответственности каждого. С тех пор мы и живем все вместе по принципам, которые мы сформулировали так:
• каждый гражданин является собственником результата своего труда;
• все граждане являются совладельцами природных ресурсов по праву рождения;
• каждый гражданин является собственником своей доли в общественном капитале.
Иногда спрашивают: „Это социализм или капитализм? С одной стороны — вроде рыночная экономика, с другой — что-то коммунистическое про результат труда. А уж общественный капитал совсем странное понятие, что-то вроде гибрида ежа и ужа. Я думаю, что найдутся люди, которые придумают название тому, что у нас получилось. Знаю только, что частная собственность и государственная собственность — лишь два разных способа отбирать у человека результат его труда и ясно, что этот тип отношений в обществе себя изжил. Вопрос только в том, сможем ли мы принять в обществе другие принципы общественных отношений, либо изжившие себя принципы изживут и нас.
Что же
Каковы же результаты?
Самый главный экономический показатель — затраты. Себестоимость продукции за первые три года уменьшилась в четыре раза и продолжает снижаться, хотя и не такими темпами.
Производительность труда за 10 лет работы выросла в 64 раза. Чтобы не подумали, что это опечатка, скажу по-другому: 6400 процентов. Это, естественно, в сопоставимых ценах, а не за счет инфляции. При такой производительности труда можно многое себе позволить, поэтому уровень жизни в нашем союзе примерно на порядок выше, чем в среднем по стране. Это подтверждается таким объективным показателем, как уровень рождаемости. При отрицательном приросте населения в Дагестане (как и в России в целом) в нашем союзе рождаемость в шесть раз превышает смертность…» [40]
40
http://nvpminsk.narod.ru/Ucheb_Ideologya/Sistema_Chartaeva.htm
Чартаеву удалось невозможное: валовая продукция сельского хозяйства с 1985 по 1993 год увеличилась более чем в четырнадцать раз при той же численности работников. Урожайность возросла в три раза, производительность труда — более чем в тридцать раз. Затраты сократились на порядок, многократно увеличилась техническая и социальная база. В десять раз снизилась себестоимость продукции. В хозяйстве стали строиться прекрасные дома, стали обычными личный достаток, образцовые школы, пошло снижение заболеваемости. Еще в 1995-м, на инерции экономики СССР, для членов союза построили 60 трехэтажных коттеджей…
К сожалению, потом все пошло наперекосяк. С развалом СССР и приходом «рынка» система Чартаева наткнулась на целую орду «демонов». На недоступный кредит по сумасшедшим процентам. А ведь без кредита как развивать производство? Своих средств не хватает. Сама система могла работать, если у хозяйства был хороший сбыт. Но на просторы разделенной страны хлынуло импортное продовольствие. Подчас скверное, нездоровое — но дешевое. Не в последнюю очередь потому, что иностранные аграрии имеют и кредиты под низкие проценты, и дотации от своих правительств. Чего напрочь нет у нас. Появились торговые сети, которые стали отфутболивать отечественных производителей и брать импорт. А свою торговлю создавать — так нужны большие кредиты. Чартаевская система-то создавалась для СССР, где все, что производило сельское хозяйство (естественно, при соответствии качественным стандартам ГОСТа), обязательно покупалось государством по гарантированным ценам. В Советском Союзе не было проблем со сбытом — и потому «Шукты» не оставались без денег. Только работай! А при «рынке» такой порядок отменили.
К тому же система Магомеда Чартаева мешает начальству воровать и наживаться на разорении предприятий. А наши «рыночники» — это трупоеды, мародеры, гиены.
Сказалось и то, что в 1980-е и даже позже внедрение чартаевской системы требовало огромного объема организационной работы — вручную и с бумагами. Не было еще нужных компьютерных программ по управлению таким предприятием — союзом собственников, удобным для пользователя.
Но если в РФ не хотят использовать гениальную систему Чартаева, то это сделаем мы в Новороссии! Мы специально отработаем современную информационную систему для таких предприятий. Таким образом мы вдохнем новую жизнь в наши заводы, шахты, сельские хозяйства! Обеспечим им беспроцентные кредиты, создадим нормальную торговлю, не станем обдирать производство налогами!
«Компас» Валерия Водянова
Есть еще одна система, родившаяся практически одновременно с чартаевской, — «Компас» Валерия Водянова. Она тоже отлично подходит к предприятиям реального сектора.
В 1982 году Валерий Водянов, специалист по организационным технологиям, внедрил на строительстве Калининской АЭС свою систему «Компас». Еще не имея в распоряжении ни доступных персональных компьютеров, ни Интернета и корпоративных информационных систем, Водянов использовал гениально простые методы. Во-первых, он придумал так называемую «бизнес-гармонь» — паспорт каждого работника, куда он записывает, что он и для кого делает, а также — кто и что делает по его заказам. В одной графе, проще говоря, — заказчики, в другой — подрядчики. И такие «бизнес-гармони» ввели для всех — от начальников до самых низовых работников. Одновременно каждый может поставить оценку своим подрядчикам. Скажем, строитель в своем паспорте выставляет оценки всем, кто обеспечивает ему процесс: тем, кто дает бетон, налаживает технику, роет траншеи, трубы кладет, стряпает пищу. Соответственно, получают оценки и поставщики управленческих услуг — бригадиры и начальники. И точно так же деятельность строителя оценят все, кто с ним связан. Начисленные плюсы и минусы выводятся на общий рейтинг-экран, где есть все — от самых главных управляющих до рядовых сотрудников. И там видно, кто и как наработал за прошедший месяц. Кто — передовик, а кто — лодырь и неумеха. Причем оценки выставляются не произволом начальства, а как бы общим, коллективным разумом всего коллектива. В случае с Калининской АЭС это был просто большой лист ватмана, а не громадный жидкокристаллический дисплей.
Мы познакомились с Валерием Водяновым в Москве. Говорили долго. Ведь передо мной, считай, легенда. О нем сам Александр Проханов книгу написал, «Ангел пролетел» называется. Вот что рассказал мне сам Валерий Григорьевич:
— Но я пошел дальше и убедил руководство стройки ввести еще один механизм циркулирования информации: денежный. Проще говоря, каждый работник получал для распределения небольшую сумму из фонда материального стимулирования. Сам на себя он потратить ее не мог, но зато мог поделить ее и направить тем, кто, по его мнению, работает хорошо и помогает ему, работнику, делать свое дело. Например, нравится рабочему Иванову, как вертится его бригадир, простоев не допускает — и он ему пять рублей начислит. (Берем еще советские масштабы цен, когда зарплаты колебались в пределах от 60 до 300 рублей в месяц.) Хорошо укладчик бетона Вася вкалывает, не портачит — и ему энное число рубликов человек начислит. А захочет — и самому директору чего-то отправит, если сочтет, что он хорошо стройкой руководит. Начали таким образом распределять сначала 5 процентов фонда оплаты труда, потом — больше. И — чудо свершилось!
Рассказ меня захватывает. Спрашиваю:
— Валерий Григорьевич, неужели это сразу заработало?
— Нет, — смеется он. — Сначала был период небольшой неразберихи. Но затем люди стали поощрять тех, кто работает хорошо. И передовики стали получать по две-три зарплаты, а халтурщики — лишь самый минимум. Причем все видели итоги своей деятельности и ее оценку на общем экране. Видели бы вы, как тогда пошла стройка!
Все гениальное — просто, друзья мои. Водянов изобрел настоящее организационное оружие. То, что годно и для предприятий Новороссии, и для ее граждан — ведь так можно выставлять оценки всем в стране.
Уже в 1980-е Валерий Григорьевич добился того, что благодаря «Компасу» организация заработала как большое надчеловеческое коллективное существо, как интегральная сверхличность. Все работники предприятия стали участниками внутрикорпоративного рынка. Хочешь хорошо зарабатывать? Стань полезен окружающим, хорошо выполняй их заказы. Теперь уже не только воля начальства, а общий разум выделял самых лучших и выставлял на всеобщее обозрение нерадивых и ленивых. По сути дела, Водянов давал СССР социально-экономическое «чудо-оружие». Система могла применяться на стройках и заводах, в научно-исследовательских институтах, редакциях и даже министерствах.