Факел смерти
Шрифт:
— Я ухожу! — выплюнула она, как ядовитую слюну. — Это сумасшедшие, а не дети. — Трясущейся рукой она показала на Люка: — А этот гадящий в штаны, кусачий нехристь! Я его на унитаз сажаю, а он меня укусил! Кожу прокусил до крови! Я ухожу, а вы будьте любезны оплатить счет от врача!
ГЛАВА 30
— Но вы не можете уйти, — протестовал Найт.
— Еще как могу! — бросила Пегги, с опаской обходя Люка. Отодвинув Найта, она затопала вниз по ступенькам. — Дети
Подхватив свои вещи, она вышла, хлопнув дверью.
Изабел снова начала всхлипывать.
— Пегги ушла из-за Люка!
Не выдержав, Найт посмотрел на сына и закричал в бессильной ярости:
— Четвертая за год, Люк! Четвертая! Всего три недели выдержала!
У Люка сморщилось лицо, и он заплакал.
— Люки больше не будет! Больше не будет!
За секунду его сын из неукротимой стихии, способной ураганом мчаться по квартире, превратился в маленького мальчика, такого жалкого, что у Найта стиснуло горло. Снова вздрогнув от боли в боку, он нагнулся и протянул руку сыну. Малыш побежал к нему и обхватил отца ручонками так сильно, что Найт едва не вскрикнул.
— Папа, Люки тебя любит, — заявил мальчик.
Чувствуя запах обгаженных подгузников, Найт сдул тальк со щек сына и расцеловал его.
— Папа тоже любит тебя.
Дочку он поцеловал в щеку так крепко, что она засмеялась.
— Люку приказ — переодеться и помыться. Изабел, ты тоже иди под душ.
Через несколько минут дети брызгались и играли в большой душевой кабине Найта. Люк поднял губку и шлепнул сестру по голове.
— Папа! — воскликнула Изабел.
— Дай сдачи, — посоветовал Найт.
Он взглянул на часы. Девятый час. Ни одно из агентств, откуда он приглашал нянь, уже не работает. Найт набрал номер матери.
Она ответила на третьем звонке, и по голосу он понял, что Аманда измучена до крайности.
— Питер, скажи, что этот кошмар мне приснился и скоро я проснусь!
— Мне очень жаль, Аманда.
Она несколько секунд рыдала, зажимая рот, но справилась с собой и сказала:
— Мне сейчас хуже, чем когда умер твой отец. Наверное, тебе пришлось так же, когда не стало Кейт.
У Найта в груди стало пусто и страшно.
— До сих пор так, мам.
Высморкавшись, Аманда попросила:
— Расскажи, что ты узнал. Что удалось выяснить?
Найт понимал, что мать не успокоится, пока не вытянет из него все, поэтому наскоро, в общих чертах рассказал ей о событиях дня. Аманда ахнула и начала бурно протестовать, когда он упомянул о письме Кроноса, обвиняющего Дентона Маршалла, и всхлипнула, услышав о предсмертном признании Гилдера, свидетельствовавшем о невиновности ее покойного жениха.
— Я знал, что это неправда, — сказал Найт. — Дентон был честным, прекрасным человеком с золотым сердцем.
— Да!.. — Аманда захлебывалась от рыданий.
— Везде, где я сегодня побывал, люди говорили о его щедрости и кристальной честности.
— Расскажи, — потребовала Аманда. — Пожалуйста, Питер, мне необходимо это послушать.
Найт рассказал, в какое отчаяние пришел Майкл Лансер, узнав о смерти сэра Маршалла, о том, как он назвал финансиста своим другом, наставником и одним из стратегических лидеров Лондонской олимпиады.
— Даже Джеймс Деринг из Британского музея, помнишь его телепередачу, — продолжал Найт, — сказал, что без поддержки Дентона не состоялись бы ни шоу, ни новая экспозиция на тему античных Олимпиад. Он обещал выразить благодарность Дентону на открытии выставки.
— Джеймс Деринг так сказал?
— Да, — ответил Найт.
И тут Аманда взорвалась:
— Наглый лжец!
— Что?
— Дентон действительно дал Дерингу часть денег на запуск телепроекта, — сказала Аманда, — но категорически возражал против выставки. У них даже ссора произошла по этому поводу. Дентон говорил мне, что экспозиция нарочито подчеркивает превосходство древних Олимпиад над современными.
— Верно, — подтвердил Найт. — Мне тоже так показалось.
— Дентон отказался дать Дерингу еще хотя бы пенни, и они расстались… нехорошо.
«Деринг говорил мне совсем другое», — подумал Найт и спросил:
— Когда это было?
— Два, может, три месяца назад, сразу после нашего возвращения с Крита… — У Аманды задрожал голос. — Мы не знали, но поездка на Крит стала нашим медовым месяцем, Питер. Я всегда так считала. — И она разрыдалась.
— Мама, с тобой кто-нибудь есть?
— Нет, — ответила она. — Питер, ты можешь приехать?
Найт готов был провалиться сквозь землю.
— Аманда, я очень хочу приехать, но от нас только что ушла очередная нянька.
— Что, опять? — не поверила мать.
— Собралась и ушла полчаса назад. Мне предстоит работать с утра до ночи всю Олимпиаду, я не знаю, что делать. Обращался уже во все агентства города и боюсь, они больше никого не пришлют.
Аманда надолго замолчала.
— Мама?
— Я слушаю, — сказала Аманда почти спокойно — впервые после смерти Дентона Маршалла. — Давай-ка я этим займусь.
— Нет, ты не в том состоянии…
— Я рада отвлечься. Мне надо чем-то заняться, помимо работы и переживаний, Питер, или я сойду с ума, запью или наглотаюсь снотворного, а мне претит любой из этих вариантов.
ГЛАВА 31
В это время в Британском музее, в холле на втором этаже, откуда арка вела к экспозиции, посвященной Олимпиадам древности, доктор Джеймс Деринг готов был пуститься в пляс, не веря своей удаче. Торжествующий, сияющий, он вышел к гостям — лондонской элите, сильным мира сего, удостоившим своим посещением открытие выставки.