Факел
Шрифт:
— Да, — согласился Гиппократ. — Эти птицы водятся и на утесах в Дельфах — над самым стадионом. И когда они свистят, кажется, будто это горные духи смеются над людьми.
Они подошли к краю площадки и, стоя совсем рядом, облокотились на полуразрушенный парапет. Оба смотрели на развернувшиеся внизу широкие дали, но каждый прислушивался к непроизнесенным признаниям, таившимся в его душе.
Мужчина не мог бы понять того, что в эти минуты происходило с Дафной. Она испытывала какую-то странную слабость и чувствовала огромную силу в том, кто стоял сейчас так близко от нее. Она знала, что счастлива,
С тех пор как Гиппократ накануне с удивлением обнаружил, что любит Дафну, он успел многое обдумать. И ему было ясно одно: он хочет, чтобы она стала его женой, и как можно скорее. Но не менее ясно он понимал, что не должен говорить об этом с Эврифоном, пока вопрос о ее браке с Клеомедом не разрешится окончательно. И точно так же он до тех пор не должен говорить об этом с ней, связывать ее обещанием. Иначе ее отец и Тимон сочтут его бесчестным — и с полным основанием.
С другой стороны, будет только справедливо, если он скажет — или хотя бы намекнет — Дафне, что любит ее, чтобы она могла сделать выбор, зная все. Но прав ли он, позволяя ей хотя бы обдумывать брак с Клеомедом — человеком, который, как он убежден, недостоин ее? Она не будет с ним счастлива. Быть может, ему следует просто обнять ее сейчас, а будущее пусть само о себе заботится? Нет, нет, это было бы бесчестно!
Они стояли совсем рядом, но Дафна придвинулась к нему еще ближе, коснулась его руки и посмотрела ему в глаза. И обоих охватило такое чувство, словно их ничто не разделяет, словно они — единое существо.
Вдруг позади них послышался стук торопливых шагов по каменистой тропе. Вздрогнув, они отскочили друг от друга и обернулись. По площадке быстро шел Клеомед; его великолепное, обнаженное по пояс тело могло бы послужить моделью для статуи Геракла. Его лоб блестел от пота. За спиной на шнурке, обвивавшем шею, висела свернутая хламида.
Он остановился, потрясенный.
— Дафна! — воскликнул он. — Гиппократ! Я шел в Галасарну, Дафна, чтобы повидаться с тобой. Но я думал, что ты ухаживаешь за старухой, которая сломала ногу. Что ты делаешь тут, на горе? Забавляешься с ним, а? Вот ты, значит, какая! Не можешь потерпеть до замужества? Ну, так ты принадлежишь мне — мне, Клеомеду! И больше ты от меня не убежишь!
Он шагнул к ней, но Гиппократ встал между ними.
— Погоди, Клеомед! — сказал он. Ты напрасно обвиняешь и ее и меня.
— Напрасно? Вот я тебе покажу «напрасно»!
Он оттолкнул Гиппократа и, схватив Дафну, притянул ее к себе.
— Остановись! — крикнул Гиппократ. — Отпусти ее! Послушай…
Он дернул Клеомеда за плечо, и тот выпустил Дафну, но тут же молниеносно обернулся и сильно ударил противника кулаком в живот. Гиппократ глухо вскрикнул, перегнулся пополам и упал на землю, не в силах вздохнуть.
Дафна ахнула и замолотила кулачками по спине Клеомеда.
Он засмеялся и опять схватил ее.
— Тогда ты укусила меня, дикая кошечка. Но на этот раз ты будешь слушаться! Или я тебя убью. — Он снова засмеялся.
Гиппократ лежал неподвижно,
— Вернись, трус! Вернись! Только сбрось с шеи этот шнур, а то я могу задушить тебя.
Клеомед отпустил Дафну и повернулся к Гиппократу. Лицо его было искажено яростью. Они начали осторожно сходиться.
— Не подходи к нам, Дафна, — спокойно сказал Гиппократ. — Не подходи, пока я не проучу этого мальчишку.
Они уже кружили друг против друга — молодой кулачный боец, мощный и быстрый, как дикий кабан, и борец, который пригибался и мягко раскачивался, протянув вперед полусогнутые руки и раскрыв ладони, словно он был на палестре.
Гиппократ насмешливо засмеялся.
— Пожалей бедного мальчика, Дафна, ведь мать не может сейчас прийти к нему на помощь.
С воплем бешенства Клеомед кинулся на него. Он нанес удар левым кулаком, но Гиппократ отскочил. Удар правым в челюсть оказался лишь немногим удачнее — кулак только скользнул по подбородку.
Именно на это и рассчитывал Гиппократ. Когда Клеомед проскочил мимо, он круто повернулся и обхватил его шею рукой. Рывок — и, взлетев в воздух, Клеомед с силой ударился спиной о землю. Зажав его голову и шею, как в тисках, Гиппократ следил за его лицом. Сначала Клеомед пытался вырваться, но лицо его постепенно синело, потом стало лиловым, и он затих. Гиппократ тут же ослабил хватку и подождал, чтобы лиловый оттенок сменился синим, а затем красным.
— Не вырывайся, Клеомед. Ты побежден.
Но Клеомед отчаянным усилием попытался сбросить его с себя. Тиски вновь сомкнулись, но на этот раз Гиппократ стремился не прерывать дыхание, а причинить боль приемом, хорошо известным борцам и панкратиастам. Не выдержав, Клеомед застонал, и губы его задергались. Тиски снова разжались. Клеомед тихо всхлипывал.
— Ты будешь теперь лежать смирно и слушать меня? — спросил Гиппократ.
Клеомед кивнул — говорить он не мог. Гиппократ, не поворачивая головы, позвал:
— Дафна, подойди сюда, тебе тоже следует послушать.
Тут Дафна, к своему удивлению, обнаружила, что сжимает в руке тяжелый камень. Она бросила его и подошла к ним. По ее щекам катились слезы.
Не отпуская шеи своего поверженного противника. Гиппократ заговорил с ним спокойным и внушительным тоном:
— Как мог ты, Клеомед, явиться сюда, вопя, словно невежественный варвар, чтобы оскорблять девушку, которую ты хочешь назвать своей женой, и обращаться с ней столь неподобающим образом? Ты ведь прекрасно знаешь, что отец Дафны сдержит слово и сообщит тебе свой ответ, когда ты заслужишь венок победителя — или лишишься его. Но раз ты позволяешь себе такие поступки, ты заслуживаешь того, чтобы потерять ее. Послушай моего совета, вернись к Буто и продолжай свои упражнения. Внук Диагора — опасный противник, и тебе не следовало бы напрасно терять здесь время. А теперь, Клеомед, ответь мне на один вопрос: тебе кто-нибудь говорил, что ты из тех, кто легко убивает?