Факел
Шрифт:
— Да, — сказал Ктесий важно. — Когда я вырасту, я тоже буду асклепиадом.
Гиппократ кивнул.
— Геракл знал, что его отец Зевс хочет, чтобы он использовал свою силу для выполнения всяких трудных задач. И вот, когда он узнал все, чему Хирон мог его обучить, он убил огромного Киферонского льва, который жил в соседнем лесу. Он убил чудовище голыми руками и сделал себе из его шкуры плащ. И вот, накинув этот плащ на плечи, он отправился бродить по свету. Он подошел к перекрестку и не знал, какую дорогу выбрать. А на своем пути он встречал много людей, живших привольной жизнью. И он начал думать, зачем он должен напрягать свои силы, стремясь
Гиппократ посмотрел на мальчика.
— Ты знаешь, какую дорогу выбрал Геракл?
— Да, — ответил Ктесий. — Он пошел с Арете по трудной дороге. Геракл, — продолжал он, — сделал очень много и каждое дело доводил до конца.
Гиппократ кивнул.
— Ты поймешь все это лучше, когда вырастешь. Арете вела всех лучших людей Греции со времен Гомера до наших дней. Она заставляет их стремиться стать первыми в деле, которое они избирают.
Гиппократ встал.
— Ты сказал, что твоя матушка хочет меня видеть?
— Да, — ответил Ктесий, — только я тоже собирался рассказать тебе историю. Или тебе не хочется послушать меня?
— Нет, почему же…
— Ты знаешь, кто такой Посейдон? Он владыка моря.
Гиппократ кивнул.
— Один раз он погнался за очень большим великаном Полибутом и бросил в него свой трезубец. И знаешь, что случилось? В Полибута он не попал, а зато отколол большой кусок земли от Коса, твоего острова. Тогда он схватил этот кусок и швырнул в великана и придавил его. Вот почему маленький остров около Коса всегда дымится.
— Да, — серьезно ответил Гиппократ. — Мы называем этот остров Нисирос.
— А я его видел, — сказал Ктесий. — Мы тогда плыли на корабле на Родос. Великан все еще лежит внизу. Он не может вырваться и только громко рычит. Матушка говорит, что он опрокинет все наши дома, если вырвется.
Помолчав, Ктесий с гордостью добавил:
— А теперь я провожу тебя к матушке.
Гиппократ последовал за ним через маленькую дверь в дом Ктесиарха. Они поднялись по скрипучей лестнице, миновали небольшой коридор и вышли на крытый балкон.
— Наконец-то! — воскликнула мать Ктесия, темноволосая, худенькая женщина с бледным, осунувшимся лицом и темно-карими грустными глазами. Она лежала на постели в дальнем конце веранды. — Я уж думала, вы никогда не придете.
Гиппократ поздоровался с ней и начал объяснять, почему они задержались. Но она не дала ему договорить.
— Да-да. Догадаться нетрудно. Ктесий упросил тебя рассказать ему одну маленькую историю про Геракла, а потом стал требовать еще и еще. Мой сын умеет поставить на своем! Очень жалко, что мужа сейчас здесь нет. Он рассказывал
Она знаком подозвала служанку, и та осторожно откинула мягкое белое покрывало из шерсти ягнят, открыв ноги больной. Гиппократ бросил на нее внимательный взгляд; ее руки, заметил он, двигались совершенно нормально, но ноги были неподвижны. Когда он нагнулся и приподнял одну из них, она забилась в его руке мелкой дрожью, сотрясая деревянную кровать.
— Ты сумеешь меня вылечить? — спросила больная, протягивая к нему исхудалую руку. — Вернувшись из Триопиона, муж говорил, что хочет позвать тебя ко мне. Но Эврифон воспротивился. Из-за этой Фаргелии. Да, я знаю, она умерла. Мне очень жаль ее. Но ты можешь меня вылечить? Мы с Ктесием решили поговорить с тобой немедленно, не дожидаясь возвращения моего мужа.
Она обняла мальчика и притянула его к себе.
Гиппократ, пропуская бороду между большим и указательным пальцами, продолжал смотреть на нее. Упоминания о Фаргелии он словно не расслышал, стараясь сосредоточить все свое внимание на болезни лежавшей перед ним женщины.
— Ты чувствуешь какую-нибудь боль?
— Да. Словно нож вонзается мне в спину и проходит через всю грудь, вот тут.
— И давно?
— Почти год.
Он больше ни о чем не спрашивал, но улыбнулся ей, и она решила, что он уже все понял.
— Я поговорю с твоим мужем. Мы придумаем, как помочь тебе. Но я не обещаю, что сумею вылечить тебя совсем.
Он попрощался, спустился по лестнице, пересек внутренний дворик и через маленькую дверь вернулся в книгохранилище. С ним шел Ктесий, ставший вдруг очень серьезным, словно он понял, что у медицины нет средства вылечить его мать. Гиппократ простился с мальчиком и оставил его в библиотеке, а сам закрыл и запер входную дверь.
Выйдя на улицу, Гиппократ заметил, что солнце уже клонится к закату. Он поспешно отдал ключ привратнику и пошел на постоялый двор за своей дорожной сумой. Там он задержался, чтобы проститься с Клеомедом. Молодой человек дожидался его. Он был обнажен по пояс.
— Я собираюсь пробежаться до холма, на котором живет Эврифон, и дальше на гору. Может, я увижу Дафну, и я хочу как следует размять ноги. — Пританцовывая, он принялся наносить удары воображаемому противнику, но вдруг остановился и озабоченно посмотрел на Гиппократа. — Буто просил меня забыть про Дафну и уехать с ним. Ты об этом знаешь? Он хочет взять меня с собой в Спарту — готовить к следующим играм. Он говорит, что Дафна любит тебя, — это правда?
Гиппократ поставил сумку на пол.
— Не знаю, — ответил он спокойно. — Ее отец запретил мне видеться с ней. И я возвращаюсь к своей работе.
— Мы оба должны «ожидать решения судьи», — кивнул Клеомед.
— Ты очень переменился, — заметил Гиппократ, глядя на молодого бойца с нескрываемым восхищением. — Ты становишься взрослым. Но в конце концов ее отец может отказать нам обоим. Кто знает? — Он улыбнулся и вскинул суму на плечо. — Прощай. Надеюсь, мы скоро встретимся опять.
Гиппократ спустился в гавань и нашел лодку, которая доставила его на триеру — на одно из судов, перевозивших грузы и пассажиров, плавая между Тиром на финикийском побережье и Пиреем — портом Афин. Якорь был поднят, послышались мерные удары весел, и триера заскользила по глади гавани.