Факел
Шрифт:
— Матушка! — негромко позвал он.
Праксифея вздрогнула.
— Ах! Я, кажется, уснула.
Она крепко обняла сына, и они несколько мгновений молча стояли так. Гиппократ ласково коснулся губами ее волос. Исходивший от них тонкий и приятный аромат, вдруг вернул его на миг к тем дням детства, которые лежат на пороге первых воспоминаний.
— Я так рада, что ты наконец вернулся, — сказала она, отступив на шаг и оглядывая сына. — Сосандр рассказывал, какую замечательную речь ты произнес в Триопионе на ступенях храма. Ведь даже жрец Аполлона
Гиппократ улыбнулся ей.
— Я рад, что нужен здесь, рад, что меня ждет работа. Но я думал, что ты еще гостишь в Галасарне. Как Фенарета? Кости не сместились? Я постараюсь поскорее проведать ее.
— Она чувствует себя хорошо, и кости, по-моему, не сдвинулись. Я оставила ее в надежных руках. Собственно говоря, она просто-напросто приказала мне вернуться домой и подыскать наконец тебе жену. Можно подумать, что нам с тобой эта мысль никогда даже в голову не приходила. На прощанье она мне сказала: «Я убедилась, что лучше Дафны для него невесты не найти». Так что же ты, сынок, расскажешь мне про Дафну?
— Бабушке следовало бы родиться царицей, повелительницей женщин, — шутливо заметил Гиппократ, словно не расслышав ее вопроса. — Каким деспотом она была бы! Уж она сумела бы свергнуть Артемисию, как по-твоему?
— Гиппократ! — возмутилась его мать. — Расскажи мне про Дафну. Разве ты не понимаешь, что я сгораю от нетерпения?
— Ах, Дафна! Ну что же… Она здорова и, кажется, замуж еще не вышла. А если поверить твоей приятельнице Олимпии, то и вообще собирается прожить жизнь в девушках.
Он с горечью усмехнулся, и Праксифея укоризненно покачала головой. Она понимала, что он прячет под шуткой жгучую боль.
— Моя приятельница Олимпия! — повторила она в отвращением. — Это ты от Сосандра научился дразнить меня? Отвечай прямо: сказал ты дочери Эврифона, что любишь ее, или нет?
— Да. Я письмом поставил ее в известность о том, что люблю ее, и подписал свое имя. Ей было очень просто ответить, но она не ответила. Ее отец не верит мне. Наверное, и она думает, будто я лгу… Не знаю. Он просил меня не искать встречи с его дочерью, и поэтому я написал ей. Вот и все. Однако, матушка, я вернулся на Кос, чтобы заниматься медициной, а не для того, чтобы хныкать или выпрашивать сочувствия. Я вернулся, чтобы учить медицине и учиться самому.
— Хочешь знать, что я намерена сделать? — спросила она.
— Конечно.
— На рассвете я еду в Книд.
— Ты?!
— Да. Я обдумала все это, еще когда Сосандр вернулся из Триопиона и рассказал, как холодно обошелся с тобой Эврифон. Мы так и полагали, что ты приедешь сегодня ночью. Но если бы ты и не приехал, я все равно отправилась бы туда. Я наняла быстроходный корабль, и он подождет меня в Книде.
Гиппократ
— Ты только напрасно потеряешь время.
Праксифея улыбнулась и поправила растрепавшиеся волосы.
— Ты мне сын. И ты почти ухитрился разрушить свое будущее счастье. Что я предприму в Книде — мой секрет… до моего возвращения.
Она улыбнулась своим мыслям и продолжала:
— Но прежде ответь мне на один вопрос… Ты ничего не имеешь против того, чтобы вместо тебя в Македонию поехал Эврифон?
— Это нелепо, — с горькой улыбкой ответил Гиппократ.
— Ответь же, — настаивала Праксифея. — Да или нет?
Гиппократ посмотрел на нее уже без улыбки.
— Да, если он захочет. Пусть едет. Пердикке останется только радоваться, что у него будет такой искусный придворный врач. А Эврифон, может быть, сам узнает, кто был отцом ребенка Фаргелии. Наверное, он возьмет с собой и свою дочь.
— Не возьмет, — отрезала Праксифея, но тут с шумом распахнулась наружная дверь.
— Гиппократ! — звал Сосандр. — Гиппократ, где ты?
Он почти бежал через дворик, словно стараясь догнать звук собственного голоса. Праксифея ушла, оставив братьев вдвоем.
— Клянусь богами, Гиппократ, ты прошел через ворота, как бесплотный дух. Или Геката перенесла тебя через стену? А я-то сидел в ятрейоне, ожидая прославленного скрипа ворот! И вдруг оказывается, что Элаф покончил с ним, покончил с древним скрипом, который так любила наша мать!
Он остановился перед братом и рассмеялся. Они обнялись. Вернулась Праксифея, неся поднос с лепешками и сушеными фруктами.
— Хорошо, что ты пришел, Сосандр! Я не могу добиться от твоего брата ни одного разумного слова. Но я сказала ему, что еду сегодня в Книд, и вырвала у него согласие на то, чтобы в Македонию поехал Эврифон.
Сосандр кивнул.
— Видишь ли, Гиппократ, македонская триера уже в гавани, и начальник ее не хочет долго ждать. Если ты не поедешь сам и никого не пошлешь вместо себя, он отплывет без врача. Матушка считает, что посещение Македонии может оказаться полезным для здоровья Эврифона и смягчит его нрав. Мне же кажется, что ему не будет противна и мысль о богатстве, которое ждет его там. Так дадим же наше согласие на поездку Праксифеи. Впрочем, она прекрасно обойдется и без него, а уж если ей не удастся научить книдцев уму-разуму, значит, это не под силу никому.
Гиппократ покачал головой.
— Хоть вы и хитрые заговорщики, вы многого не понимаете. Но мне безразлично, какой врач поедет в Македонию, лишь бы это не был мой брат Сосандр. Он нужен мне здесь.
— Чтобы я поехал? — рассмеялся Сосандр. — Да жена меня ни за что не пустит. Она побоится, как бы младшая сестра Фаргелии не поймала меня там в свои сети. Ах, если бы это могло случиться!
Праксифея подняла руку, прерывая его.
— Послушайте, сыновья мои. В Мерописе поют петухи. Они возвещают наступление дня. Аполлон пробуждается перед зарей, а людям следует быть в постели. Доброй ночи.