Факел
Шрифт:
Листья пальмы над их головами шуршали и бились на ветру — очевидно, с юга надвигалась буря.
— Почему ты заговорил об этом сейчас? — спросил Гиппократ.
— Потому что пришли плохие вести, и Сосандр просил меня сообщить их тебе прежде, чем это сделает кто-нибудь другой.
Но в эту минуту служанка открыла входную дверь и во дворик поспешно вошел Подалирий.
— Я несу дурные вести, Гиппократ, — заговорил он сразу. — Выслушай меня. — Пиндар поднял руку, словно желая его остановить, но Подалирий
— Не может быть! — воскликнул Гиппократ. — Это неправда! Я ведь сам сидел там чуть ли не до заката!
— То же говорят и жители Книда, — подхватил Подалирий. — Жена Ктесиарха сгорела в доме, и на пожаре погиб сын Тимона Клеомед.
Гиппократ побледнел.
— А Дафна? — сказал он. — С Дафной ничего не случилось?
— Нет.
Помолчав, Гиппократ спросил:
— Ну, а Ктесий, маленький сын Ктесиарха? Когда я уходил, он был в библиотеке.
— Говорят, что Ктесия спас Клеомед.
Гиппократ встал.
— Я должен вернуться в Книд. Я отвезу Эврифону свитки, которые он мне подарил. Это может поддержать его, и он попробует вновь собрать библиотеку.
Подалирий покачал головой.
— Нет, Гиппократ, это опасно. Я еще не сказал тебе самого худшего. Жители Книда убеждены, что книгохранилище поджег ты. Гребцы рассказывали, что они грозят расправиться с тобой.
— Со мной? — тихо спросил Гиппократ. — Говорят, что я поджигатель? Кто это говорит? Кто сказал это первый? Наверное…
— Мне кажется, — продолжал, не слушая, Подалирий, — что нам бы ты мог сказать, как начался пожар.
Пиндар не в силах был больше сдерживаться. Сжав кулаки, он бросился к Подалирию и сказал дрожащим голосом:
— Дурак! Слепой скудоумный глупец. Зачем ты повторяешь эту проклятую ложь? Да еще здесь! Или ты совсем ничего не понимаешь? Хоть бы ты попробовал немножко подумать!
Гиппократ внезапно присел на край ложа, стоявшего у стены.
— Погоди, Пиндар, — сказал он, — не горячись. Я хочу знать все, что говорят. Что еще, Подалирий, ты хотел сообщить мне? Говори же.
— Это все, — ответил Подалирий. — Правда, все. — Он как будто смутился. — Мне очень жаль, если… Но я больше ничего не знаю.
Он никак не мог понять, в чем его вина, и раздумывал, что бы такое приятное сказать Гиппократу.
— Ты, наверное, будешь рад услышать, что у Кефала с женой все наладилось. Он очень счастлив.
— Нет, Подалирий, — остановил его Гиппократ. — Сейчас мне не до них.
Он уронил голову на руки и горько засмеялся. Затем неожиданно выпрямился и посмотрел на своих собеседников — на растерявшегося Подалирия и взбешенного Пиндара.
— Видишь ли, Пиндар, —
— Да-да! — воскликнул Подалирий. — Вот именно! Для того чтобы я мог всем говорить, что это ложь! Ведь ты его все-таки не поджигал, я думаю?
Гиппократ снова расхохотался. Смех его постепенно замер на звуке, похожем на рыдание. Прислонившись к стене, он закинул голову и посмотрел на вершину пальмы. Она качалась и дергалась, словно буря уже началась. В мерцающем свете лампы было видно, что лицо его искажено страданием.
— Боги! — воскликнул он. — Почему я смеюсь? Но лучше смеяться, чем проливать слезы, хотя я мог бы оплакивать Клеомеда и жену Ктесиарха, мог бы плакать при мысли о том, что должна сейчас думать обо мне Дафна. — Он снова наклонился вперед. — Нет, Подалирий, я не поджигал книгохранилища, но я знаю, кто это сделал. Одна женщина и человек, который когда-то был ее любовником.
— Кто, кто? — спросил Подалирий. — Кто поджег?
— У меня нет доказательств, — покачал головой Гиппократ. — Говори просто, что я не знаю.
— Хорошо. Я пойду сейчас и опровергну ложь, которую о тебе распространяют, — сказал Подалирий. — Я обойду весь город.
Он ушел так же поспешно, как и появился.
Гиппократ молчал.
— Подалирий ошибся, — сказал Пиндар. — Тимон не вернулся, он остался в Книде. Приехали только Олимпия и Буто и сразу отправились на виллу. Сосандр созвал кое-кого из архонтов и сейчас говорит с ними. Он велел передать тебе, что завтра они намерены собрать Совет Коса, чтобы расследовать это дело.
— Меня завтра здесь не будет, я уйду в Галасарну. Мои друзья… если у меня еще остались друзья… сами должны обнаружить истину, а я не сомневаюсь в том, как это произошло.
После долгого молчания он посмотрел на Пиндара.
— Как кончается клятва врача? «Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастие в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена». Если же я ее нарушу, «да будет обратное этому». — Он горько улыбнулся. — Оказывается, обратное этому может постигнуть и того, кто не нарушает клятвы.
Пиндар положил руку на плечо учителя, но ничего не сказал. Затем он ушел, оставив Гиппократа одного.
Гиппократ провел бессонную ночь. Разразилась буря, но к утру дождь прекратился, и он отправился в путь совсем рано. Лучше, думал он с горечью, уйти прежде, чем город проснется и встречные будут бросать на тебя негодующие взгляды. Выйдя на большую дорогу, он своим обычным размашистым шагом направился в сторону Галасарны. Что подумают его друзья и знакомые в Афинах, когда о нем начнут сплетничать в тамошних цирюльнях?