Факел
Шрифт:
Было слышно, как Эрик периодически посмеивался. Марка слышно не было, будто он вовсе потерялся. Леон даже оглянулся — не, идёт, но с каким-то потерянным взглядом.
«Хоть не ноет», — подумал Леон и начал периодически поглядывать на Кирана, чтобы не пропустить момент, когда «напрягаться».
Момент он пропустил, но сумку удержал.
— Гвардеец не должен всё время оглядываться по сторонам, как загнанный зверь.
«Что ж так сложно-то?» — продолжал мысленно возмущаться Леон, а вслух спросил:
— Киран,
— Я буду тебя учить тому, что считаю нужным, — невозмутимо ответил Киран.
«Сказал как отрезал», — мысленно вздохнул Леон и уж было расслабился, потому что Киран не сказал «Жди», но тут же напрягся по этому же поводу.
«Тьфу ты! Так можно и нервным стать!»
«Сам напросился», — посмеялся над ним его же внутренний голос.
Так они и коротали время, пока шли последние несколько дней по широкому подземному акведуку.
О том, что они идут по акведуку, Леону сказал Эрик. Воды в акведуке было не особо много — два тоненьких ручейка в углублениях вдоль внешних стен. Однако достаточно для того, чтобы не умереть от жажды.
«Кстати, воду очищает тоже Марк», — подумал на очередном привале Леон, но всё равно решил, что вся его «полезность» не делает его приятным человеком.
На третий день они вышли к развилке. На этом месте карта обрывалась, и куда идти дальше было не понятно. Было решено отложить решение до утра и обдумать всё на свежую голову.
Утром Марк исчез. Ну как исчез? Когда все проснулись, его уже не было.
Под углом сумки Эрика лежало два листа, вырванных из блокнота. На одном была подробная карта, начиная от развилки до левого выхода из пещер — выхода на сторону Весталии. Направо карта прорисована не была.
На втором листке было написано, что Марк ушёл сам именно туда. Он ушёл в Серту заканчивать свои дела, и помощь ему не нужна.
Там же было написано, что его шаровая молния продержится ещё два дня, а потом они могут пользоваться факелами Леона. Он их зарядил. Воду он всем набрал и очистил — её должно хватить до выхода.
Эрик долго чертыхался.
А Леону почему-то показалось, что Марк не в Серту пошёл, а умирать. От этой мысли ему даже как-то стало не по себе.
«Может, надо было с ним поговорить хоть раз за это время?» — подумал Леон и впервые вспомнил, что Марк действительно чуть не умер тогда, когда они убегали из-под купола.
Подумать-то он подумал, но что-то изменить уже было поздно. За Марком сейчас идти он бы не решился.
А Киран решился! Чем завоевал ещё большее уважения Леона.
Киран быстро написал какое-то письмо и попросил Эрика отнести его в Гильдию Магов на имя графа Неррона.
Леон уж было подумал, что Киран так и броситься за Марком бежать в кромешную тьму. Но тот всё-таки попросил один из двух факелов.
Впрочем, это ему только добавило уважения в глазах Леона — за рассудительность.
Глава 20. Никого нет
Мне было тошно. С каждым днём меня тошнило всё больше. Нет, не физически. Мне было тошно… Душевно, что ли.
Вся эта мышиная возня моих попутчиков, пытающихся себя хоть как-то развлечь в этом монотонном царстве мрака, меня раздражала с каждыми днём всё больше и больше. Я пытался держаться от них подальше, чтобы они меня меньше бесили, но лишь ловил презрительные взгляды Леона — врезал бы! Были б силы. Равнодушные взгляды Эрика — друг хренов! И оценивающие взгляды Кирана — хоть не равнодушные…
Как я мечтал, чтобы меня оставили в покое, хоть меня никто и не трогал… Но дорога была одна.
Когда я увидел развилку, я понял: мои мечты сбылись! Я даже приободрился!
Пока все готовились ко сну, я набрал всем воды. Я это делал каждый вечер — никаких подозрений это не вызвало.
Когда я разносил воду, я незаметно зарядил факелы Леона. Я знал, что они у него есть.
Когда все уснули, я потратил остатки магии, чтобы нарисовать им карту.
Я те бешеные глаза Эрика запомнил, наверное, нас всю жизнь. Повторять не хотелось…
Так что, друг, надеюсь, ты теперь не скажешь, что я всю свою жизнь только балуюсь? Я сделал для тебя всё, что мог — я вам оставил свет, воду и карту. Ладно, полкарты — на большее меня не хватило. Но самую же полезную часть!
И да, я не врал — я ушёл в Серту — к той девушке и птице. Я лишь не сказал, что не знаю, как туда дойти.
Когда последний отблеск моей шаровой молнии скрылся у меня за спиной, я погрузился в кромешную тьму.
Мне перестало быть тошно. Мне стало хорошо. Свободно. Обычно. Я и так всю жизнь во тьме: не знаю ни откуда я иду, ни куда. Ничего не поменялось. Лишь не надо улыбаться, как бы искренне я это обычно не делал…
Я всё шёл и шёл. По акведуку журчали ручьи. Эхом звучали мои шаги. И в миг мне даже показалось, что я бреду против течения к истоку могучей реки — к началу всех начал. Показалось — и пропало. Я продолжал идти.
Опять вспомнилась бабушка. Она была самым ярким человеком в моей жизни. Порой мне казалось, что она пыталась заменить мне и отца — была строгой, и деда — была на все руки мастер, и мать — обнимала и ласкала, и себя — рассказывала сказки и учила магии. Кто ещё научит магии, если не бабушка?
А мать? Она была вечно занята. Я видел, она любила меня. Но груз вечных забот мешал ей меня хотя бы обнять. Она любила меня в своих мыслях. А что мне с этого? Я хотел теплоты обычных человеческих объятий. Но каждый раз, когда я подбегал к ней сам и пытался её хоть на секунду добыть себе, она отстраняла меня со словами: «Не мешай! У меня ответственное дело».