Факир против мафии
Шрифт:
— А, бросьте вы это! Неужели вы и в самом деле думаете, что Канунникова ушла из жизни по собственной воле?
— Председатель правления партии Дубинин утверждает, что она сама ему об этом говорила, — сказал Турецкий. — За несколько месяцев до проигрыша.
— А, вы об этом. — Гаврилов отхлебнул сок и кивнул: — Ну да, я помню, был такой разговор. Но ведь это было сказано сгоряча, в запальчивости. Они тогда здорово повздорили с Дубининым.
— Повздорили? — насторожился Турецкий.
— Угу. А он вам разве об этом не рассказывал?
Александр
— Нет. Расскажите вы.
— Тогда в правлении партии шли дискуссии по поводу объединения со «славянской партией». Елена Сергеевна была настроена решительно против. А Дубинин как раз очень даже за.
— Почему Канунникова выступала против этого объединения?
— Она была уверена, что лидеры «славянской партии» — все сплошь жулики и бандиты. Говоря казенным языком — выходцы из преступной среды. Но у них было много денег. А в средствах партия нуждалась очень остро. Поэтому Дубинин и настаивал на объединении. Мы им — благообразный имидж, они нам — часть своей казны. Баш на баш.
— Прямая выгода для «Экологической партии», — заметил Турецкий.
— Елена Сергеевна считала, что нет.
— Почему?
Гаврилов нахмурился:
— Как бы это получше объяснить?.. Понимаете, Елена Сергеевна душой чувствовала, что этих людей нельзя принимать в нашу партию. Она была уверена, что они не столько помогут экологам, сколько навредят им. Это в итоге и произошло. Дубинин практически увел партию из-под контроля Канунниковой. И партии больше не стало.
— Было от чего застрелиться, — задумчиво заметил Турецкий.
Глаза Гаврилова яростно блеснули.
— Глупости, — резко сказал он. — Елене было всего сорок шесть. Она была моложавой, энергичной женщиной. Ведь Хакамада и Явлинский не застрелились из-за того, что не прошли в Думу. Она нисколько не уступала им по силе характера. А во многом даже была крепче их. Кстати, ее звали и в «СПС», и в «Яблоко». Я думаю, Елена Сергеевна могла бы стать лидером объединенной партии демократов.
Глеб говорил с энтузиазмом. Ясно было, что он не раз прокручивал в голове все эти «возможные варианты».
— А может, и по-другому, — продолжил Гаврилов. — Может, она основала бы новую партию, еще более правую. У Елены Сергеевны хватило бы на это сил и энергии. Организовала бы и, вопреки всем ожиданиям, торжественно ввела бы ее в Госдуму. Так, как это было на позапрошлых выборах. — Тут Гаврилов осекся и уныло закончил: — Но этого уже никогда не будет.
Он взял стакан и залпом допил сок. Турецкий посмотрел на него раздумчивым взглядом и сказал:
— Допустим. Допустим, вы правы, и Канунниковой помогли уйти из жизни. Кто, по-вашему, мог это сделать?
— А вот этого я уже не знаю, — спокойно ответил Глеб. — На вашем месте я бы пошерстил «славянскую партию». Да поинтересовался бы спонсорскими поступлениями. А вообще — не знаю, не знаю.
Глеб посмотрел на часы:
— Мне пора, Александр Борисович. Работа ждет.
Турецкий допил остывший кофе и сказал:
— Постараюсь. Если, конечно, ее и в самом деле убили.
Гаврилов глянул на Турецкого своими голубыми, не замутненными алкоголем глазами и прищурился:
— Убили, Александр Борисович. Как пить дать убили. У многих бывших алкоголиков очень развита интуиция. Моя интуиция подсказывает мне, что ее убили.
— Если бы ваша интуиция рассказала вам о том, кто ее убил, ей бы цены не было, — сказал Турецкий.
Гаврилов улыбнулся:
— Это верно. Но чего нет, того нет. Если моя интуиция захочет со мной об этом поговорить, я вам первому об этом сообщу.
— Договорились, — кивнул Турецкий.
На том они и распрощались.
На улице было сумеречно и тепло, к тому же утихла метель. Зажглись фонари. Александр Борисович вставил в рот сигарету и закурил. Он любил это синее время суток. Город начал раскрашиваться в предновогодние цвета, деревья в центре Москвы оделись в гирлянды разноцветных лампочек, с каждой витрины Турецкому улыбался Дед Мороз.
«Скоро Новый год», — подумал Александр Борисович и улыбнулся этой приятной и в чем-то обнадеживающей мысли.
В этот вечер он встретился еще с двумя партийными коллегами Елены Сергеевны Канунниковой. Один из них был немногословен, он сказал лишь, что «в этой истории трудно разобраться» и что, по его мнению, «Лена ушла из жизни добровольно, и не стоит ворошить ее могилу». Второй долго приглядывался к Турецкому и уже перед самым расставанием вдруг сказал:
— Если вы хотите знать мое мнение, то Лену вполне могли убить.
— За что? — прямо спросил Турецкий.
— Вы ведь наверняка уже знаете, что «Всероссийская славянская партия» существует на деньги Отарова. А о нем ходят всякие слухи.
— Елена Сергеевна верила в эти слухи?
Тот кивнул:
— Да. Лена верила в слухи и не верила Юрию Отарову. Она предупреждала Дубинина о том, что объединение со «славянской партией» не принесет нам добра. Она доказывала ему, что объединение приведет к нашему проигрышу на выборах. Мы ведь испортили свою репутацию, и избиратели перестали нам верить. Но Дубинин упирал на то, что для выборов в Думу нужны деньги. Большие деньги, миллионы долларов. У Отарова эти деньги были. В тот раз Дубинину все-таки удалось уговорить Канунникову. Она скрепя сердце согласилась на объединение, но потом не раз об этом жалела. Однажды она как-то обронила, что когда-нибудь выведет Отарова и его банду на чистую воду. Не знаю, собиралась ли она привести свою угрозу в исполнение, но если собиралась… — Тут собеседник Турецкого криво ухмыльнулся. — Кому-то это могло очень и очень не понравиться. Больше я ничего не могу вам сказать.