Факир против мафии
Шрифт:
— Молодцы. — Затем усмехнулся и покачал головой. — Но какова старушка, а! Милиции она, значит, не доверяет, а вам доверилась. А потом жалуются, что милиция бездействует. Что за народ?
— Дядь Слав, ее можно понять, — заступился за Лидию Никаноровну Денис. — Вы же сами меня учили, что игнорировать человеческий фактор — самое гиблое дело.
— А игнорировать милицию — еще хуже, — сурово произнес Вячеслав Иванович. — И с Дубининым вы сработали грубо. Надо ж такое придумать — «журналистское расследование». Да он через пять минут после вашего ухода выяснил,
— Ну и что? — пожал плечами Денис.
— А то, что, если он в чем-то замешан, он теперь так плотно прижмется брюхом ко дну, что вы его никаким багром не сковырнете.
— Я бы сковырнул, если б у меня были полномочия, — обиженно ответил Денис.
Грязнов глянул на племянника суровым взглядом и проворчал:
— Полномочия ему нужны, ишь ты! Ладно, племяш, не дуйся. В любом случае молодец, что все это мне рассказал. Я сегодня же свяжусь с Меркуловым. Не скажу наверняка, но, мне кажется, он возобновит предварительное следствие, прекращенное Мосгорпрокуратурой.
— Было бы неплохо, — отозвался Денис.
— Само собой, если дело закрутится, твоим ребятам придется побеседовать со следователем, рассказать, как и что.
Денис усмехнулся:
— Не проблема, дядь Слав. Мои разбойники будут честны, как на исповеди.
Денек выдался солнечный. Извечную московскую слякоть припорошило белым снежком, и вид из окна кухни открывался изумительный. Александр Борисович Турецкий подошел к окну с дымящейся сигаретой в пальцах и открыл створку. В лицо ему пахнуло морозной свежестью.
Настроение у помощника генерального прокурора было превосходное. Группа, которой он руководил, только что закончила расследование чрезвычайно запутанного и муторного дела, и со следующего дня Александр Борисович готовился уйти в заслуженный отпуск. Жена Ирина купила две путевки в Отрадное. Она давно уже мечтала провести с мужем недельку в подмосковном доме отдыха, и вот теперь ее мечте суждено было осуществиться.
Турецкий представил себе прелести загородной жизни — лыжные походы, шашлыки с водочкой на морозце, бассейн, баню, бильярд — и сладко зажмурился, предвкушая грядущее удовольствие.
И в этот самый момент в прихожей зазвонил телефон.
«Важняк» посмотрел на телефон и нахмурился. Звонок как звонок, но Турецкий, обладавший, по меткому выражению Дениса Грязнова, «феноменальным чутьем на разные гадости» (так Денис называл интуицию), мгновенно понял, что ничем хорошим для него этот звонок не закончится.
Трубку Турецкий снял с тяжелым сердцем:
— Слушаю.
— Саня, здравствуй, — раздался из трубки бодрый голос Меркулова.
— Так я и знал, — упавшим голосом произнес Турецкий. — Сейчас ты скажешь, что я нужен тебе до зарезу и мой отпуск откладывается.
— Ну-у, — протянул Меркулов. — Не будь таким пессимистом, Турецкий.
— Значит, не откладывается?
— М-м… Да, вообще-то да. Есть одно срочное дельце. Наш генеральный только что попросил меня взять переговоры с тобой, — Меркулов хмыкнул, — на себя. Похоже, что он уже не может приказывать своему помощнику. А мне, видишь ли, такую честь предоставил!
— Черт, — мрачно произнес Александр Борисович. — Костя, но ты ведь знаешь, Ирина уже купила путевки. Да она же меня просто убьет.
— Ничего. Она убьет, а я — реанимирую. Давай, Саня, собирайся. Жду тебя в своем кабинете. Выезжай прямо сейчас.
Меркулов изложил Турецкому суть дела — подробно и сухо. Александр Борисович сидел на стуле в кабинете начальника с кислым лицом, рассеянно уставившись в чашку с кофе, которую он вяло вертел на блюдце.
— Пойми, Сань, дело важное, — увещевал его Меркулов. — Если в прессу просочится информация о том, что Канунникову могли убить, президент возьмет это дело под свой личный контроль. А информация просочится! Ты ведь знаешь, как ретиво работают наши борзописцы. — Меркулов вздохнул. — И откуда они только информацию получают.
— А то ты не знаешь, — пробурчал Турецкий.
Он оставил наконец чашку с нетронутым кофе в покое, поднял глаза на Меркулова и сказал с плохо скрываемым раздражением:
— Константин Дмитриевич, ты мог бы поручить это дело кому-нибудь другому.
— У тебя больше всего опыта по части раскрытия политических убийств, — спокойно возразил Меркулов. — Да и в президентской администрации требуют, чтобы расследованием занялся ты. Ты у них после того дела с «Университетским проспектом» в большом фаворе! Они даже считают, что ты у нас «лучший кадр». И еще одна, поверь, немаловажная деталь: не забывай об уровне расследования. Люди, с которыми тебе придется встречаться, должны это чувствовать. Значит, временно снова становись «важняком», оставаясь при этом одним из руководителей Генеральной прокуратуры. Под моим непосредственным руководством.
Лесть не подействовала на Турецкого. Александр Борисович был хмур и неразговорчив. В конце концов Меркулов тоже помрачнел.
— Слушай, Турецкий, — уже гораздо суше заговорил он, — я все понимаю, но пойми и ты. Твой отпуск на фоне этого громкого дела просто неуместен.
— Он, помнится, и летом был неуместен, — с мрачно иронией напомнил Александр Борисович. — Тебя послушать, так все, что происходит за этими стенами, — неуместно.
— Не утрируй.
— А я и не утрирую! Я говорю то, что есть.
— Сань, ты не понимаешь…
— Да понимаю я все, чай, не дурак. Ездите вы на мне, как на том ослике. Вот погоди — уволюсь из Генпрокуратуры к чертовой матери и пойду к Денису частным детективом. И временем своим распоряжаться буду сам, и в зарплате вряд ли проиграю.
Меркулов было нахмурился, но через мгновение сделал над собой усилие и произнес мягко, почти по-отечески:
— Ну-ну, Турецкий, не глупи. А то еще осерчаю и подмахну заявление. Потом оба будем жалеть и каяться. И давай уже покончим с этой лирикой. Позвони Ирине и скажи ей, что отпуск откладывается. Но не забудь добавить, что в случае успеха ты получишь нешуточную премию.