Факир против мафии
Шрифт:
— Какую именно работу?
Отаров пожал плечами:
— Разную. Вы ведь знаете, жизнь бизнесмена в России не сахар. Нужно как-то решать проблемы, и, когда не удается решить их законным путем, бизнесмены прибегают к альтернативным способам.
— К таким, как убийство? — спокойно спросил Турецкий.
Отаров посмотрел на него вприщур и сказал:
— И это тоже способ. Не хуже и не лучше, чем любой другой. С той лишь разницей, что он дороже стоит.
— Спорный вопрос, — сказал
Отаров вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Александр Борисович, — заговорил он доброжелательным тоном, — у нас с вами деловая встреча, и я понимаю, что вопросы должны ставиться ребром. И все же…
— Вам нечего бояться, — перебил его Турецкий. — Россия далеко. С такими покровителями, как здесь, в Литве, вам ничего не грозит.
Отаров холодно посмотрел на Турецкого:
— Тогда к чему эти вопросы?
— К тому, что я хочу знать, — жестко ответил Александр Борисович. — Знать, а не предполагать. Знать наверняка.
— Но что вам это даст?
— Душевное равновесие, — ответил Турецкий. — Согласитесь, это немало.
Отаров задумчиво усмехнулся:
— Ну хорошо. Хорошо, допустим, я скажу «нет». И что, вы перестанете меня преследовать?
Турецкий покачал головой:
— Нет. У меня есть доказательства вашей причастности к убийству Канунниковой. Есть показания Юдина и Дашкевича. Если вы скажете, что не причастны к убийству, это будет ложью.
— Тогда какого черта вы спрашиваете?
— Я хочу услышать правду, — упрямо повторил Турецкий.
Отаров пожал плечами:
— Глупость какая-то. Ну хорошо… А если я во всем сознаюсь, что это будет означать для меня?
— Ничего. Вы ведь не на допросе, и я ведь не веду протокол. Но мы расставим все точки над «и». Я, конечно, приложу все усилия, чтобы добиться вашей экстрадиции, но мне наверняка откажут, как отказывают и сейчас. И тогда я просто закрою дело.
— Закроете дело? — Отаров поскреб пальцем упитанный подбородок. — Гм… Это уже интересней. Значит, хотите разобраться по гамбургскому счету? Без протоколов и свидетелей?
— Без протоколов и свидетелей, — кивнул Турецкий.
— Черт! — Отаров издал сухой, колючий звук (должно быть, этот звук обозначал у него смех). — Забавный вы человек! Очень забавный! Но, как говорится, каждый развлекается по-своему.
— И сходит с ума тоже, — тихо добавила Регина.
— Верно, — кивнул Отаров.
— Регина сказала, что у вас мало времени, — напомнил Турецкий. — Хотелось бы, чтобы вы говорили по существу.
— По существу так по существу.
Лицо Отарова стало жестким и холодным, а глаза превратились в две щелки.
— Вы спросили, замешан ли я в убийстве Канунниковой? — с каким-то жутковатым спокойствием заговорил Отаров. — Так вот, «замешан» — это не то слово. Канунникову убили по моему прямому приказу. Но эта троица слишком скверно справилась со своей работой. Только поэтому вы сидите сейчас передо мной и задаете свои дурацкие вопросы.
В лице Турецкого не дрогнул ни один мускул. Он лишь спокойно кивнул, словно услышал то, что собирался услышать (по сути, так оно и было), и спросил:
— Говоря про «троицу», вы имеете в виду Дашкевича, Халимона и Юдина?
— Да, — ответил Отаров, — я имею в виду этих трех болванов. Они должны были действовать расчетливо и умно, но у них для этого не хватило мозгов. Они даже друг друга прикончить не смогли.
— Ну почему же, — усмехнулся Турецкий. — Дашкевич прикончил Халимона по первому разряду. Хватило одного удара ножом.
— А, бросьте, — поморщился Отаров. — Эти болваны так наследили, что на подозрение их не взял бы только полный идиот. Поначалу нам повезло. Этот следователь… ваш предшественник… как его…
— Горшков?
— Да, он. Он был не такой дотошный, как вы. Его полностью устроила версия о самоубийстве Канунниковой. Я слишком рано расслабился, и вот результат. Теперь придется какое-то время торчать в Литве.
Турецкий удивленно поднял брови:
— Вы думаете, вам удастся когда-нибудь вернуться в Россию?
Секунду Отаров молчал, затем сказал, понизив голос и пристально глядя Турецкому в глаза:
— Если вы поможете, то да.
Турецкий прищурился:
— А вы считаете, что я буду вам помогать?
— Будете, — сказал Отаров и сунул руку за отворот пиджака. Перехватив тревожный взгляд Турецкого и усмехнувшись, он достал из кармана авторучку, пододвинул к себе салфетку и написал на ней несколько цифр. Затем повернул салфетку к Турецкому. — Это сумма вашего гонорара, — сказал Отаров. — Согласитесь, это очень большие деньги, и не только для России.
Турецкий бросил взгляд на салфетку и насмешливо спросил:
— Это в долларах?
— В евриках, — в тон ему ответил Отаров. — Я готов дать еще столько же вашему начальнику. Меркулов — так, кажется, его фамилия?
Турецкий кивнул:
— Вы правы. Фамилия моего начальника Меркулов. Но ваши деньги он не возьмет.
— А вы? — спросил Отаров.
— Я тоже.
Отаров прищурился:
— Вы уверены?
— Да, — сказал Турецкий.
— В таком случае, нам больше не о чем разговаривать.
Отаров встал с кресла и протянул Турецкому руку, но, наткнувшись на холодный взгляд следователя, поспешно эту руку убрал.
Турецкий поднялся на ноги, мрачно, исподлобья, посмотрел на Отарова и так же мрачно произнес: