Факиры-очарователи
Шрифт:
По дороге нам встретился стрелок из 6-го гвардейского драгунского полка Его преследовало несколько сипаев, он был без оружия и весь в крови, раненый в голову и в руки, мой муж убил из пистолета одного из нападавших и посадил стрелка к нам в коляску. А тем временем наши провожатые держали других сипаев на почтительном расстоянии, но не стреляли. Очевидно, они разделяли их отвращение к европейскому солдату.
Прибыв в казармы и убедившись в нашей безопасности, наши провожатые вернулись к восставшим, а с нами осталось несколько стрелков». Вот каково это трогательное письмо, и вряд ли хоть один англичанин осмелиться оспаривать его.
Я прибавлю, что ни один из офицеров 3-го полка, подавшего сигнал, не погиб от руки солдата,
Дели, бывшая монгольская столица, центр громадных складов, не охраняемая лишь туземными войсками, перешла в руки восставших, и если бы перешел и Пенджаб, то власти англичан пришел бы конец, но они как-то сумели сохранить его верным себе. Им помог сэр Джон Лауренс. Извещенный по телеграфу о восстании, он искусно задержал распространение этого известия. Под предлогом обучения новых рекрутов он отобрал у двух полков сипаев все их оружие, потом приказал сдать оружие и другим полкам. Те не понимали, в чем дело, удивляясь странному распоряжению начальства. Меньше чем в три дня все сипаи оказались безоружными.
Около тридцати тысяч этих людей, еще не совершивших никакого поступка против англичан, оказались уволенными со службы и брошенными на произвол судьбы, без оружия, без провианта или какой-либо помощи, да и к тому же в чужой стране. Ужасные слова пронеслись от одного офицера к другому в английских войсках: нельзя оставлять за нами такое громадное количество врагов! Кто первый произнес этот страшный приказ? Кто ответственен за него? Лауренс или кто другой? Во всяком случае, он не остановил начавшейся ужасной резни.
С этого момента англичане точно опьянели от крови.
«Удостоверено, — говорит де Варрен, — что всюду в Пенджабе, а затем последовательно в каждом из округов Бенгалии начались ужасные казни, неслыханные в истории ни одной страны. И все придумывались новые мучения: пятьдесят, шестьдесят, иногда более сотни человек в день вешали, расстреливали картечью из пушек, и все это по самому ничтожному поводу».
Сипаи, убежденные, что решено полное уничтожение их, бежали массами, но несчастных преследовали, точно диких зверей, голова каждого была оценена в пять рупий. По мере того, как приводили этих несчастных, их вешали, расстреливали, четвертовали, смотря по рангу, гоняли на казнь, как стадо баранов на бойню. Не перечислить всех ужасов этого массового уничтожения сипаев.
В таких поступках Англия отличалась от дикарей центральной Африки и каннибалов Океании лишь тем, что не ела своих жертв.
В небольших рамках настоящих очерков нельзя проследить все перипетии борьбы, закончившейся для индусов поражением.
Я лишь хотел установить и доказать следующее: во-первых, что виною восстания сипаев были сами англичане, их постоянные придирки, их нелепые проповеди, их религиозная нетерпимость и гнусное присвоение королевства Ауда, во-вторых, что ни один из полков сипаев не убивал ни своих офицеров, ни их семей и никого из резидентов, что, наоборот, с самого начала, англичане всюду, где сила была на их стороне, предавались убийствам и массовым казням, которых не требовали ни война, ни их собственная безопасность, что они убивали для того, чтобы убить, как дикое животное, которое при виде крови приходит в ярость.
Приведем еще один факт в честь этих бедных сипаев, на которых излилась вся ненависть англичан, причем не разбиралось, кто прав и кто виноват, принималось во внимание лишь одно: это полки той армии, которая подала сигнал к восстанию и которую надо терроризировать.
После взятия Коунпура и чтобы отомстить за тысячи пенджабских жертв, Нана-Сагиб отдал распоряжение расстреливать всех англичан, которых можно было захватить. Но 1-й пехотный туземный полк отказался исполнять этот приказ, говоря: «мы не убьем генерала Уэллера, который прославил наше имя и сын которого был нашим квартирмейстером, мы не хотим убивать и других англичан, посадите их лучше в тюрьму».
Нана-Сагиб был принужден передать исполнение своего приказа мусульманам. Всюду, даже на поле битвы, даже в пылу боя, даже после тридцати тысяч пенджабских трупов, сипаи отказывались посягать на своих бывших офицеров.
А знаете ли вы, чем отплатила Англия за великодушие 1-го полка?
Все люди этого полка были убиты до последнего, начальники были привязаны к пушечным жерлам или четвертованы, а простых сипаев вместе с их женами и детьми расстреляли картечью, утром, на восходе солнца, под стенами Коунпура, их собирали по шестьсот человек, раза четыре в неделю, на несчастных направляли жерлы пушек, и артиллеристы с запалами в руках ожидали сигнала. Капитан Максвелл ясным и твердым голосом отдает команду, проходит жуткая секунда, прерываемая лишь плачем детей на груди их матерей. И вот митральеза начинает свое ужасное дело, стреляют три, четыре, пять раз, пока все эти отцы, матери и грудные младенцы не превратятся в кровавую груду мертвых тел…
Европейская наука, дисциплина, усовершенствованное оружие и сплоченность командиров сломили индусов и затушили восстание.
20-го сентября 1857 года Дели, столица восставших, была взята англичанами.
Теперь остается сказать, как вели себя после победы победители.
Опять прибегаю к де Варрену.
«Наказания ужасны. В каждом городке, на каждом военном посту все одно и то же зрелище, казни без разбора, без остановки, без пощады. Не успеет охладеть одна партия трупов, как их снимают, чтобы заменить другими. Это какая-то вторая Варфоломеевская ночь. В Аллагабаде, Бенаресе, Динапуре виселицы становились вдоль дорог, и эти ужасные трофеи тянулись на целые километры… И если какая-нибудь менее ожесточенная душа сжаливалась над несчастными, если священник, судья, губернатор хотели спасти хоть по крайней мере невинных, то против этой доброй души поднимался страшный крик. Один генерал перенес серьезные опасности и потерял всю свою популярность из-за того, что хотел спасти несколько бедных сипаев, которые не только не восстали, но остались верными Англии. Лорд Каннинг за желание охранить честь своей страны, компрометируемой этой ужасной резней, беспримерной в истории народов, и за желание сохранить жизнь нескольким несчастным, был проклят своими, газеты его бранили, а высшие лица и министры лишили его своего доверия… Весь свет может воскликнуть с нами: позор Англии!»
Красные мундиры уничтожили всех жителей Дели, даже тех, которые и не думали о каком-либо восстании. Это была какая-то чудовищная бойня более чем пятисот тысяч жителей. Не уцелел ни один дом, не пощадили ни одного старика, женщины или ребенка. Разгоряченные раскаленным солнцем и опьяневшие от крови солдаты вырывали еще не родившихся младенцев из утроб матерей и бросали несчастных тут же, не потрудившись даже прикончить бедных мучениц.
И теперь, когда милые лондонские журналы и газеты оскорбляют меня по два пенса за строчку, они все же не помешают мне сорвать с них лицемерную маску великодушия, бескорыстия и гуманности, которыми англичане прикрывают свои хищения и свои злодейства..
Верный своему обещанию, Рам-Кондор вечером пришел за мной, чтобы провести в ту часть дворца, которая отведена женщинам.
— Как было условлено, — сказал он мне, — я предупредил, что приведу с собою великого доктора твоей страны, врачующего исключительно детей!
Я не ожидал сюрприза, который был мне приготовлен.
Меня ввели в большой покой, убранный коврами и циновками и уставленный мягкими и пушистыми диванами.
Стены, белые с зеленым и с золотым, с мраморными кружевными бордюрами, были удивительно красивы и богаты. Нечего и говорить, с каким чувством живейшего любопытства я вступил в это святилище. Около двадцати молодых женщин сидели на диванах, и почти возле каждой ай или няни держались один или двое детей.