Фактор Мурзика (сборник)
Шрифт:
Губернатор тяжело вздохнул, почти по-человечески.
– Ни хрена не понимаю. Ну задавили кота, и что? Чтобы народ из-за кота выходил на улицу? На прошлой неделе поп Серега спьяну трех человек своим «Ягуаром» сбил, и то ничего. Подписку о невыезде получил, и все. Народ в соцсетях побузил, немного потешился, на том и кончилось. А тут из-за кота…
Не успел он завершить свои размышления вслух, телефон опять забренчал.
– Сан Саныч, – визгливо закричала трубка голосом несчастного Априорова, – пожалуйста, не отключайтесь.
Априоров торопился
– А, – перебил губернатор, – этой сумасшедшей старухе, которая в «Ревизоре» играла?
– И в сериале «Огонь по жилам», – подсказал Промедонов. – И второе усугубление, – продолжил Априоров, – в том, что кота сбил лично ваш, извиняюсь, сынок.
– Кто? Федька?
– Федор Александрович, – подтвердил Априоров, – и третье усугубление состоит в том, что наезд совершен с пересечением двух сплошных на встречной полосе и при красном свете, что зарегистрировано видеорегистратором водителя Перепелкина и подтверждено постовым Семируковым. Народ волнуется и требует вас.
– Ах, народ требует, народ требует, – повторил губернатор, обдумывая, как ему на это отреагировать, и неожиданно согласился. – Хорошо, – сказал он в трубку, – раз народ требует, значит, надо идти навстречу. Вся власть в нашей губернии принадлежит народу, а я только народа наемный работник. Передай народу: сейчас прибуду.
Наспех попрощался с визитерами. Напомнил им, что текущий месяц подходит к концу и если надо, заказать третью ферму, но строительство моста как-то ускорить. На что те ответили, что непременно, но необходимо дополнительное…
Не услышав слова «финансирование», губернатор стремительно выскочил из кабинета. Охрана не успела встрепенуться, а он уже летел к проспекту Погребенько, где ему предстояло разобраться с этим странным ДТП. Охранники, немного опомнившись, вскочили в другую машину и покатили туда же.
В дороге, как рассказывал потом своей жене водитель Огульников, губернатор сильно ругался, жаловался на народ и сетовал на судьбу, вознесшую его на высокую должность.
– Вот, блин, народ у нас, – говорил он не Огульникову, а себе самому, – народ, говорят, волнуется. Какой народ? Где народ? Когда он трудится, дает продукцию, тогда он народ. А когда он начинает волноваться, это уже не народ, а сволочь. Сволочь, для которой губернатор – это что-то такое. За губернатором надо смотреть во все глаза, как бы чего не скиздил. За всем смотрит народ, где какой дом, на какой машине ездит, какие часы носит, что носит жена. В кабинет, в спальню, в карман лезут, смотрят, где, кто, чего. Так что ж, если я губернатор, нам всем голыми, что ли, ходить, газетками подтираться? Едрит вашу в душу, в бога… Слушай, Огульников, – повернулся он к водителю. – Что ты про это думаешь?
– А чего я должен думать?
– Ты же слышишь, что я говорю, не глухой. Слышишь и как-то внутри себя реагируешь. Ты ведь тоже народ. Ты скромный, дисциплинированный, преданный, а сам-то в душе кто ж тебя знает. Небось тоже смотришь, где губернатор чего скиздил и где чего под себя подгреб. И небось завидуешь, вот, думаешь, губернатор живет, мне бы так. А ты хотел бы быть губернатором?
– Сан Саныч, – взмолился водитель, – не надо меня волновать. Я за рулем. Да зачем мне это нужно? Мой уровень, Сан Саныч, вот, баранку крутить. А губернатору голову какую надо иметь. Не мою.
– Значит, губернатором быть не хочешь?
– Ни в коем разе.
– Верю. Ты же видишь, что губернатор для них. Сын кошку задавил. Сколько кошек по всей стране давят. Ты вот сколько кошек задавил?
– Я? Я – нисколько.
– Ни одной кошки не задавил? И ни одной собаки?
– Ни одной, – подтвердил водитель.
– Ну и молодец, – одобрил губернатор. – А если б и задавил, то что? Кошка – это же неразумное животное. Оно везде под колеса лезет. Ты слышал, чтобы кто-нибудь из-за кота на митинги выходил? Но тут же дело не в том, что кот, а в том, что сын губернатора. Твой бы сын задавил хоть корову, они бы ухом не пошевелили. Во, блин, люди!
На этом восклицании, означавшем глубокое разочарование во всем человечестве, губернатор замолчал и молчал до тех пор, пока машина не довезла его до толпы и не уперлась в нее радиатором.
При виде его толпа ахнула, оробела, пришла одновременно в восторг и дала трещину, которая раздвинулась. Некоторые при этом льстиво заулыбались, а иные даже в ладоши захлопали, но были зашиканы другими, нельстивыми. А в общем-то все настороженно молчали. Губернатор легко прошел к тому месту, где полковник Априоров стоял перед женщиной с котом на руках, и оба молчали, он скорбно, а она негодующе.
– Добрый день, Маргарита Максимовна.
– Угу, добрый, – сказала она. – Для кого он добрый?
– Маргарита Максимовна, позвольте от имени руководства области, от жителей нашей области принести вам искренние соболезнования по поводу трагической кончины вашего котика. Я сам очень-очень люблю животных и разделяю горечь вашей утраты. Но что делать, Маргарита Максимовна, все мы смертны. Кошки, люди, народные артисты, губернаторы и даже… – он запнулся, прежде чем уточнить, даже кто, и, разопнувшись, уточнил: – Даже все. Так же, Маргарита Максимовна?
Она промолчала, он продолжил рассуждать:
– Тем более что котик ваш был, как я слышал, преклонного возраста.
Она опять ничего не сказала.
Он стал излагать вновь возникшую мысль.
– Мы… – сказал он и поправился: – Я все сделаю, чтобы облегчить вашу боль и хотя бы частично восполнить утрату. Я обещаю, что подарю вам кота самой лучшей породы. Скажите, какого хотите: сиамского, канадского, бомбейского с бантиком. Лично вручу в торжественной обстановке, даже под гром барабанов. Что вы на это скажете?