Фактор внешности
Шрифт:
У меня появилась новая машина. Вернее, у меня впервые появилась машина, поскольку раньше я никогда не покупал автомобили. Я приобрел «саберман супер де- люкс» черного цвета. Этот автомобиль был мечтой и предметом зависти многих моих друзей.
Я подъехал на Парк-авеню в погожий солнечный день. Цвели вишни, порывы ветра периодически срывали целые вихри мелких белых лепестков, похожих на весенний снег, осыпая ими дорогу.
Мощь двигателя словно заряжала меня энергией, когда я слышал его агрессивный рев, напоминающий клич дикого кабана, поднятого в самой чаще леса охотниками. Этот звук
Свободный и полный сил, я катил по хорошо уложенной мостовой в роскошном автомобиле и наслаждался ярким светом солнца. Когда я остановился на зеленый свет, то заметил у обочины мужчину с телефоном в руке, что-то яростно кричащего в трубку.
Когда тормозил, я увидел его лицо. Данте! Я застыл от неожиданности. Мне послышалось, что по телефону он обращается к Бобу Небраске. Забавно, но за секунду до этого я подумал именно о Небраске. О том, что из него вышел бы великолепный герой вестерна. В конце концов, он не единственный актер-ковбой, которому угрожали разоблачением гомосексуального прошлого. Каза- нова что-то кричал в телефон, и мне казалось, я слышу его слова: «Ты никогда не сыграешь ковбоя, потому что ты голубой!»
Я нажал на газ и ринулся прямо к нему… Он посмотрел на меня без страха. Узнал меня и улыбнулся. Я напрасно рассчитывал заметить ужас в его глазах. Даже не пробовал притормозить, услыхав глухой мягкий звук удара железного корпуса о человеческое тело, рухнувшее прямо на бампер и заслонившее лобовое стекло.
Я сел в темноте, раскрыв глаза. Простыни повлажнели от пота. Часы показывали пять утра. Я был один. Птицы начинали щебетать за окном в преддверии восхода. Я отыскал в баре бутылку вина и выпил ее всю прямо из горла. Поменял простыни, но ложиться спать не имело смысла. Надев майку и шорты, я вышел, чтобы пробежаться. Улицы были совершенно безлюдны и окутаны тишиной. Только несколько торговцев раскладывали свой товар на прилавки. Солнце едва-едва показалось над горизонтом.
«Сумерки цивилизации», — подумал я, любуясь огромными зданиями из стекла и бетона, словно загорающимися в утренних лучах небесного светила.
Странное ощущение вызывал вид города, словно лишенного горизонта, чья линия изрезана постройками в духе кубизма и трехмерной графики.
Добежав до Лексингтон-авеню, я притормозил перед домом, все еще остававшимся в тени. Здание было закрыто на реконструкцию, как я прочел на вывеске, вскоре там должен открыться автомобильный салон по продаже «кадиллаков». Меня удивила новость. Оказывается, спрос на эти дорогие автомобили так велик, что салоны теперь открываются повсюду. К счастью, я чувствовал, что стою на ногах, а не жму на педали, значит, Данте Казанова жив, я проснулся и ни в чем не повинен… Достаточно ли я жив и способен ли выжить в дальнейшем?
ТЕЛЕФОН
Я лежал на постели и смотрел телевизор, когда раздался телефонный звонок. На часах было половина второго ночи.
— Чарли, ты не спишь? — спросила Сьюзан как ни в чем не бывало, будто наступило время для коктейлей.
— Нет, смотрю телевизор.
— Ты что-нибудь слышал о Гарри и Клариссе?
— Нет, а что с ними?
— Ну, как же! У них разрыв. Он выставил ее вон!
— Почему?
— Потому что нашел новую игрушку для постели.
— И что?
Сьюзан помолчала и, судя по звуку, выдохнула дым сигареты.
— А знаешь, из-за чего он ее выгнал? Она пыталась заставить его заниматься любовью, когда у нее была овуляция. Она хотела забеременеть. Кошмар, да? Захотеть ребенка от такого монстра!..
— Откуда он узнал, что у нее овуляция?
— Оттуда, что нашел градусник у нее под подушкой. Это все знают, милый.
— Я не знаю.
— Ну, ты, вероятно, единственный в своем роде.
— Ты тоже держишь градусник под подушкой?
— Я? Нет. Я интересуюсь карьерой, а не детьми. На это у меня еще останется время.
— Думаю, Кларисса просто хочет найти себе мужа.
— Ты что-нибудь слышал об Олимпии Веблен?
— Нет, а с ней что?
— Летает теперь на Фаркуар. Это слишком!
— Почему?
— Потому что она была жалкой садовницей. Можешь себе представить?
— Она была садовницей? — Да.
— Так это Веблен ее окрутил?
— Ни черта! Ему просто нужна была домработница.
— И?..
— И ей повезло! Ты уверен, что не спишь?
— Вполне. А где ты находишься?
— В Бразилии. Снимаюсь у Петера Линдберга.
— О да, я слышу потрескивание камер.
— Не ври, я здесь одна.
— Правда?
— Ну, может быть, и не совсем одна…
— И как, весело?
— Хорошая музыка, интересная архитектура, но вообще я скучаю. А ты один?
— Как всегда.
— А я тут о тебе рассказывала. Я не знал, что сказать ей в ответ.
— Ты скучаешь по мне?
Мне не хватило сообразительности придумать приятную ложь.
— Ты слишком много пьешь шампанского.
— Нет, Чарли, просто мне одиноко ночью, как иногда бывает одиноко каждой женщине.
Она отключила телефон. Я пожалел о своей глупости. Продолжил смотреть фильм про какую-то красавицу агентессу, вынужденную работать и на англичан, и на нацистов. Похоже, я смотрел этот фильм уже в десятый раз и все равно находил в нем что-то увлекательное. Причина была в одной из героинь, которая очень сильно напоминала Мисс. У нее была такая же деловая хватка, острый ум и крайняя беспринципность на словах, но в реальной жизни она соблюдала кодекс чести. Мои мысли постепенно продвигались от образа к вопросу о гетеросексуальности Роттвейлер. Можно было не сомневаться в том, что ее ориентация вполне традиционная, но вряд ли она относится к людям, способным презирать или ненавидеть других за гомосексуальные наклонности. Она слишком разумна для этого и практична.
Я сам не заметил, как заснул. Мне приснилась Сьюзан, которая была двойным агентом: англичан и нацистов. Странный сон. Казанова в нем носил форму СС, а Роттвейлер руководила одним из отделов разведывательного управления.
Телефон зазвонил снова, когда только начало светать.
— Чарли, быстрее приезжай ко мне!
Невозможно не узнать истерический голос Зули.
— Что такое?
— Мне нужна помощь!
— Ты знаешь, который час?
— Я ударила Люп телефоном. По-моему, она мертва.