Фактор Z (сборник)
Шрифт:
— Походу, нам трындец, — печально констатировал я.
— Сдурел? Отсюда до поста рукой подать. Сейчас же подрываем задницы и двигаем туда!
— У меня что-то с животом! Не знаю… надо посмотреть!
— Нет времени! Идем!
Пришлось мне замолчать и подчиниться. Мы опять рванули через улицу, стараясь двигаться дворами и не «светиться» на открытой местности.
Все было как в тумане. Я хромал и спотыкался. Рези в животе становились ощутимее, меня бросало в стороны, я кое-как держался, но с трудом.
Куля держался молодцом. Он завалил еще трех зомбаков, маячивших у нас за спинами. Стрелял он метко — попадал с первого раза даже на бегу. Интересно, что мы будем делать, когда кончатся патроны?
Мы пересекли еще один квартал, но зомбаков вокруг только прибавилось. Вывод напрашивался лишь один: нужно искать укрытие. И чем скорее, тем лучше.
Взгляд зацепился за ветхое здание, затерявшееся между городских высоток. В небо вздымались темно-золотые купола, а на концах поблескивали тонкие железные кресты. Церковь окружала низкая ограда с треугольными концами. Входные двери были приоткрыты и покачивались от порывов ветра — словно зазывали внутрь.
Я всмотрелся.
В помещение скользнула шустрая черная тень. Двери захлопнулись с тяжелым бумом.
Я дернул Кулю за руку.
— Пошли туда.
Он проследил за моим взглядом и презрительно скривился.
— В церковь? Помолиться хочешь перед смертью?
— Там кто-то есть. Я видел.
— Тухлый вариант, братуха. И вообще… я атеист.
— И что? Там в любом случае безопаснее, чем здесь. Пошли.
И мы, пыхтя, потопали к церкви. Куля подошел к двойным дверям и стал нещадно молотить по ним ногами. Тишину сотряс тяжелый грохот.
— Эй! Открой!
Ответа не последовало. Только протестующе скрипнули петли.
— Твою мать! Открой! Мы знаем, что ты там!
Тут меня окончательно скрутило. Боль вспыхнула такая резкая и жгучая, что я согнулся.
— Куля, блин…
— Да что там у тебя?!
В этот момент я поднял майку. На животе, в двух сантиметрах от пупка, виднелись свежие следы от человеческих зубов. Болезненные, рваные. Рана обильно кровоточила, майка и шорты покрылись темно — алыми пятнами.
— Вот черт…
Я поднял голову.
На меня смотрело дуло пистолета.
— Тебя укусили! — выпалил Куля дрожащими губами.
Пистолет в руках у друга сухо щелкнул. Палец лег на спусковой крючок. Куля не спрашивал, он утверждал. И был всерьез настроен прострелить мне черепушку.
— Стой! — я вскинул руки и с мольбой уставился на друга.
Тот отпрянул от меня, словно от черта. Щеки замело бледно-меловой краской.
— Братуха, я не верю… Как?! Ты станешь зомбаком!
Я и сам не мог прийти в себя от ужаса. Боль в животе уже не ощущалась. Ее занял страх — безвыходный, опустошающий. Когда меня успели укусить? Я ни черта не помню! Сколько времени пройдет, прежде чем у меня начнут отваливаться конечности и мне захочется человеческой плоти?
— Зомби, зомби, зомби… — повторял друг, словно мантру.
— Пристрели меня уже! Чего ты ждешь?!
Двери позади со скрипом распахнулись. Шею обдало колючим ветром.
Мы обернулись.
В проеме крупной тенью вырисовывался грузный силуэт в черном балахоне. До груди топорщилась растрепанная борода, лицо горело розовато-красным, словно его обладатель только что отбегал марафон. Глаза смотрели пристально и с нескрываемой враждой.
Но это было не самое страшное. В руках у батюшки была двустволка и смотрела в нашу сторону.
— Живые? — тихо спросил он.
— Слепой? Конечно же, живые! — огрызнулся Куля. — Опусти ружье!
— Простите, — начал я. — Мы просто…
— Чего надо? — оборвал меня священник.
Я изумленно вылупился на святошу.
Странно. Батюшку я представлял себе открытым, добрым и отзывчивым. А этот был какой-то агрессивный, явно не настроенный на разговор.
— А ты какого фига в него целишься? — священник подозрительно прищурился и посмотрел на Кулю.
— Да это, мы повздорили слегка, — начал выкручиваться тот. — Конфликт разруливали.
— И как? Разрулили?
Мы энергично закивали. Батюшка секунду помолчал и воровато огляделся.
— Заходите. Только быстро.
На душе приятно потеплело.
Мы шмыгнули в церковь, закрыв за собой двери.
Обставлена она была весьма убого: два стола без скатертей, стены обвешаны иконами с ликами святых, посередине возвышается огромный крест с изображением Христа. Со всех сторон развешаны лампады со свечами, в воздухе висит приторно-резкий запах благовоний.
Мы с Кулей переглянулись. Друг покосился на священника, в глазах мелькнула искорка испуга. Я, признаться честно, тоже стал побаиваться нового знакомого. Уж лучше бы мы в эту церковь не совались.
Какое-то время батюшка сверлил нас напряженным взглядом, а потом спросил:
— Это Он послал вас?
— Кто? — не понял Куля.
— Отец наш, — батюшка вскинул морщинистый лоб к потолку. — Боженька.
— Нет, вы не так поняли, — сказал я. — Нам просто нужен временный приют, мы заблудились.
— Ничего подобного! — взорвался вдруг священник, и его щеки снова вспыхнули. — Либо вы сейчас же говорите, зачем пришли, либо выметаетесь отсюда!
Куля глянул на меня с холодным осуждением и обратился к батюшке.
— Да, да, вы правы. Это Он послал нас. С очень важной миссией!
Глаза священника вдруг загорелись, а лицо заметно вытянулось, словно у жирафа. Двустволка тут же опустилась. Святоша отошел к стене, поставил ружье в угол и, не говоря ни слова, скрылся в другой комнате.
Я подошел к другу и шепнул на ухо:
— Куля, это грех…
— Ты что, не видишь, что он чокнутый?!
— Все равно…
— Замолкни! Говорить буду я.
Батюшка меж тем вернулся, сел за стол и пригласил нас тоже. Вынул из кармана пухлый сверток, развернул. На стол упали пять кусочков хлеба, три вареных яйца, завернутая в тряпку соль. Не деликатесы, но на ужин хватит.