Фактор Z
Шрифт:
Удивительно, рассудила Света, как быстро идет время. Течет, точно вода из крана, исчезая в сливном отверстии. Теперь этот дом пуст, как карман в ее блузе, в который Света никогда ничего не клала — не было такой вещи, которая могла бы туда поместиться. Как и не было на свете того, кто мог бы подойти этому дому, больше, чем Настя Воскресенская. Он всегда у Светы будет ассоциироваться именно с ней. Теперь же одинокие стены смотрели на нее мрачным взглядом, словно обвиняли ее в том, что случилось.
Второе чувство, окатившее ее неприятной холодной волной, имело под собой вполне реальную основу — ей стало больно. Словно она вдруг расковыряла недавно зажившую рану, и под засохшей болячкой выступили маленькие бусинки крови.
Ожерелье кольцом опоясывало фотографию в рамке,
Тотчас перед глазами возникла картина, которая напоминала кадр из какого-то чудовищного фильма: длинная процессия, вытянувшаяся от дома, в котором она сейчас находилась, на сотню метров вперед, и сопровождающая три гроба. Один из них в длину не достигал и метра.
Света осторожно взяла ожерелье в руки, бумага недовольно заскрипела, будто просила ее остановиться. Бутон розы грязно-бардового цвета пожух и стал похож на сердце, вырванное из груди. Приложив ожерелье к шее, она направилась к большому зеркалу, висевшему на стене над комодом. Из него на нее глядела высокая женщина с серо-голубыми миндалевидными глазами, которые достались им с Настей от мамы, светло-русыми волосами, в белой блузе и линялых джинсах.
Круги картона, нанизанные на нитку и раскрашенные желтым цветом, напоминали крупные цирконы. У ее племянницы определенно был талант, ведь не каждый ребенок в шесть лет сможет создать подобную вещь. До этого еще нужно догадаться. А каких фигурок она лепила из пластилина! Бабочки и божьи коровки были как живые. Даже Света в свои 29 лет не смогла бы сделать что-то подобное. Когда Саша просила ее слепить человечка, у нее выходила только бесформенная масса, отдаленно напоминающая фигуры людей. Как отрыжка, подумалось ей, и смешок вырвался из ее рта. Сдавленный и сухой, будто она подавилась комком шерсти.
— Прости, сестра, — сказала Света своему отражению. Или это было отражение Насти? — Я должна была отдать тебе эту вещь раньше.
«Ты должна перестать винить себя, — проговорил голос в ее голове, и ей показалось, что это сказало ее отражение. — Не можешь же ты до конца жизни обвинять себя в том, что не отдала ожерелье сестре?».
Действительно. Тем более, как она могла это сделать?
«Если бы я вовремя вспомнила о нем, то могла бы незаметно положить ожерелье в гроб и накрыть его подолом Настиного платья, чтобы никто не видел. Или оставить на крышке гроба, когда его опускали в землю, и во всеобщей скорби никто бы не принял меня за сумасшедшую. Кроме того, Настя не постеснялась же надеть эти бусы себе на шею в свой день рождения, верно?».
Но теперь бусы Насте не нужны, и оставлять их здесь тоже не имело смысла — дом в скором времени будет продан, а новые хозяева, скорее всего, выкинут их в мусорное ведро.
«А ты ведь сделаешь то же самое, правильно?», — спросила она себя и, нахмурившись, отложила бусы в сторону. Завтра, когда будет вывозить вещи из дома, она решит, что с ними делать.
Сергеев черный галстук покоился на спинке кресла, словно он сам повесил его туда недавно. Странно, но в суматохе перед похоронами Света его даже не заметила. Настя приобрела этот галстук на распродаже в универмаге, однако, несмотря на смешную цену, он стал самой дорогой вещью Сергея. Более того, Сережа неоднократно акцентировал внимание на том, что сей галстук приносит ему удачу. Если он надевал его на работу, любая сделка, которая должна была совершиться, заключалась. Он работал в транспортной компании, занимающейся перевозкой грузов из одного города в другой, и его заработок упирался в проценты от количества заключенных договоров. Однажды Сергей пошутил, что размер его заработной платы зависит от галстука. Эта шутка переросла в суеверие, и Сергей стал носить галстук чуть ли не каждый день. Но в тот вечер, когда произошла авария, он его не надел.
Света провела подушечками пальцев по черной материи. Ткань была шершавой и холодной. В самом низу на галстуке Настей были вышиты красные цветы, которые придавали ему более эффектный вид. Сами цветы были абсолютно одинаковыми, единственное, что их отличало друг от друга — это наклоны лепестков. Лепестки первого цветка смотрели в одну сторону, лепестки второго — в другую, и так далее до бесконечности. Свете даже показалось, что они двигаются. Вращаются, как колеса автомобиля. В ее голове тут же всплыли слова полицейского, сообщившего ей о катастрофе, и Свете стало не по себе. Он утверждал, что когда прибыл на место аварии, переднее колесо автомобиля все еще вращалось.
Она порылась в бумагах, прихватила те, с которыми ей еще предстояло иметь дело, отложила в сторону вещи, которые хотела сохранить (среди них два фотоальбома, диски с записями свадьбы и первых Сашиных шагов). Сашины игрушки она сложила в сумку, так как собиралась пожертвовать их детскому дому. Вроде не такая уж и плохая идея, отвечающая интересам общества, однако когда Света прятала зайцев, медвежат, собак и белок в большую дорожную сумку, похожую на мешок, она напоминала неправильного деда Мороза, отбирающего новогодние подарки у детей. Одежда Воскресенских уже была упакована в чемоданы. В боковой карман одного из них она уложила и черный галстук Сергея. Завтра она отвезет их в социальную службу помощи населения. Воскресенским эти предметы гардероба больше не понадобятся, а малообеспеченным семьям пригодятся. Собственно, ради этого она и приехала в Настин дом — чтобы разобрать вещи, а часть из них раздать нуждающимся. Ожерелье своей сестры Света положила на письменный столик в детской, чтобы утром решить, что с ним делать.
Розового слона Света обнаружила, когда на улице уже стемнело. Низкие рваные тучи синюшного цвета, похожие на лоскуты старой мертвой кожи, заволокли небо. Над городом повисла тяжкая тишина, как перед сильным дождем. Еще немного, и небо вывернется наизнанку страшным ливнем. Какой шел в тот вечер, когда автомобиль, в котором находились Сергей, Настя и Саша, перевернулся и улетел в овраг.
Света не хотела рисковать, поэтому решила не возвращаться сегодня домой. Спать она собиралась лечь в детской. Оставаясь на ночь у Воскресенских, она всегда спала с Сашей. Кровать была довольно просторной, и они с Сашей не чувствовали себя стесненными. Обычно, Саша обвивала Светину шею руками, а носом прижималась к ямке между ключицами. И, конечно же, между ними тихо спал Слоник, видя игрушечные сны.
Когда Света откинула одеяло, Слоник упал на пол, будто выпал из прошлого, и она охнула от неожиданности. Подняв игрушку, она сжала ее в руках, и Слоник отвел голову назад, будто говоря: «ну наконец-то ты пришла». Красивый плюшевый слон с большой шарообразной головой и маленьким хоботком, торчащим вперед. Его черные глаза смотрели на нее вроде бы с любопытством.
Она села на край кровати и прижала Слоника к себе. Любимые вещи Восресенских были здесь, в доме. Они словно случайно попались ей на глаза. Или, наоборот, хотели, чтобы она их нашла. Настино ожерелье, галстук Сергея и Сашин Слоник. Всего три вещи, а столько воспоминаний! И Света внезапно осознала, что не может просто так расстаться с ними. Не может убрать Слоника в сумку с игрушками и отдать его в детский дом. Да, пожертвование — мысль неплохая, но эти вещи для такой цели не годились. Она не могла себе представить, как кто-то надевает Сережин галстук. Не могла представить, что кому-то еще он может принести удачу. А вдруг все будет совсем наоборот? Что, если этот галстук был привязан только к одному человеку — к Сергею, который точно так же был привязан и к нему? Что, если другого человека он приведет к беде? Такое вполне могло быть.