Фактор жизни
Шрифт:
Багаж Авернона несли слуги; Том сам нес свои вещи. Но их номера оказались совершенно одинаковыми.
– Мы можем рассмотреть некоторые сориты перед обедом, Том? Я хотел просмотреть стратегии перехода в состояние катарсиса.
– Устроит, если займемся этим через полтора часа? – спросил Том. Он хотел пробежаться перед занятиями, как обычно.
– Отлично, старина. – Авернон подошел к мембране, и она начала раскрываться.
– Я подумал, – сказал ему вслед Том, – что в теории драмы нет ничего, о чем бы вы не
Авернон обернулся:
– Всегда находятся слабые места, которые не мешает немного подчистить. Ты так не считаешь?
– Честно? – Том пристально посмотрел на него. – Не в вашем случае…
– Черт возьми, Том! – Авернон отступил на шаг от мембраны. Она слегка завибрировала и вновь отвердела. – Я имел в виду то, что это необходимо тебе.
– Том!?
Том сбросил легкие простыни, вскочил на ноги и принялся на ощупь искать рубашку.
– Можно войти? – Это был голос Авернона.
– Да, конечно. – Том натянул рубашку. – Включить свет!
Рассеянное освещение сделало комнату, стены которой были выкрашены в персиковый цвет, теплой и уютной. Авернон вошел, и стул заскользил ему навстречу.
– Дисплей! – Авернон шлепнулся на обтянутое гобеленом сиденье.
Он был бледен, глаза воспалены.
– В чем дело? – спросил Том, когда в воздухе развернулся во всем своем многообразии спектр.
– Посмотри на это!
Трехмерные решетки пиктограмм начали менять места, и Авернон приступил к объяснениям.
Тому потребовалось несколько часов, чтобы сообразить, что именно Авернон подразумевает под понятием метавектора, но, когда он сообразил это, его охватило страшное волнение, и о сне было позабыто. Слой за слоем, продираясь сквозь голо графические мозаики, Авернон излагал суть своей теории, отбрасывая детали, когда Том не мог понять основных принципов.
– Господи, – наконец пробормотал Том. – Ведь здесь, – он указал на группу формул и пиктограмм, – то, что древние называли Теорией Всего Сущего и что никогда не было разработано.
Так оно и было. Теория простоты продержалась сто лет. Теория связи – следующие триста. Потом, в двадцать пятом веке, старые парадигмы были ниспровергнуты моделью Янтарного лабиринта – комбинацией двунаправленных временных петель с эмергеникой – контекстуальной наукой о возникновении новых явлений.
Субквантовые вихри, сознание позвоночных, динамика рынка акций, эволюция звезд были связаны на термодинамическом уровне сетью шаговых функций, которые правильно предсказывали огромное количество явлений, включая и возникновение однонаправленного течения времени.
Это была концепция мира, владевшая умами людей в течение периода, который длился в четыре с половиной раза дольше, чем господствовала система Ньютона. И теперь Авернон бросал этой концепции вызов.
А
Когда Авернон удалился – даже он чувствовал необходимость подготовки перед выступлением, – Том продолжал работать над новой теорией самостоятельно. И его все больше охватывало благоговение. Как могли возникнуть эти невероятные чудеса в мозгу Авернона?
Он продолжал работать, не замечая времени и рассеянно съедая то, что приносили слуги. В конце концов он повалился на кровать и уснул.
И видел сны.
На черном бархате лежит, сверкая, нитка белого жемчуга. Ожерелье…
Когда он проснулся, оказалось, что он проспал пятнадцать часов.
Увиденный во сне призрачный жемчуг растворился, как только действительность прорвалась в сознание Тома.
Его ждала записка от Авернона. Лорд приглашал на завтрак. Том принял приглашение и махнул рукой, чтобы голограмма исчезла. Обнажившись, он прошел сквозь тускло светившуюся очищающую пленку, оделся и уже через пять минут оказался в столовой.
– Для начала они сделают вас, по крайней мере, главным академиком, – сказал он, усаживаясь рядом с Аверноном.
– Я полагаю, так и будет. – Авернон, казалось, пребывал в плохом настроении. Он вяло поддевал еду ложкой. – По крайней мере до тех пор, пока я не смогу выполнять практическую работу. – Внезапно он рассмеялся. – Спорим на тысячу корон, что они никогда не сделают меня даже обычным администратором.
– Э-э…
– Невозможно, правильно? Тогда проверим через двадцать стандартных лет. Если я все еще буду заниматься исследованиями, ты будешь мне должен тысячу.
Том покачал головой:
– Ненавижу спорить на деньги…
– Нет, – прервал его Авернон. – Ты поспоришь. Но мы изменим ставку. Пусть будет одна корона, если тебе так больше нравится.
– Договорились.
В столовую вошел слуга в ливрее бирюзового и фиолетового цветов, что указывало на его принадлежность к свите графа Шернафила, хозяина нынешнего Созыва.
– Презентационный Комитет, милорд, просит вас прийти.
Когда Авернон встал, его кресло вытянуло щупальце, чтобы подобием салфетки вытереть ему рот. Том был удивлен, поскольку его кресло – прочитав на клипсе идентификационное имя – осталось неподвижным.
– Пожелай мне удачи.
– Удачи вам! – Том улыбнулся слегка еретической формулировке: метавекторы Авернона вытесняли концепцию неизбежности Судьбы. – Хотя вы и не нуждаетесь в этих пожеланиях.
– Правильно… А знаешь, они не слишком заинтересованы в исполнителе какой-то одной конкретной работы. Они ищут того, кто будет постоянно выдавать результаты.
– Понятно…
– Увидимся на Большой Ассамблее.
«Но до нее еще пять дней, – подумал Том. – А как они собираются использовать меня?