Факторизация человечности
Шрифт:
— Мы могли бы где-нибудь поговорить?
— В моём кабинете, — сказал Кайл. Он обернулся к одному из аспирантов. — Пьетро, посмотрите, что можно сделать с этой ошибкой неопределённости, хорошо? Я вернусь через несколько минут.
Аспирант кивнул, и Кайл с Наликом направились по изгибающемуся коридору к клиновидному кабинету Кайла. Внутри Кайл принялся очищать от бумаг второй стул, пока Налик рассматривал постер в аллозавром.
— Простите за беспорядок, — сказал Кайл. Налик умостил свою угловатую фигуру на стуле.
— У вас были выходные,
Кайл кивнул.
— Да, я думал над ним.
Налик терпеливо ждал.
— Простите, мистер Налик. Мне правда не хотелось бы покидать университет. Мне здесь было очень хорошо многие годы.
Налик кивнул.
— Я знаю, что здесь вы познакомились с вашей женой, и что здесь же вы защитили все три свои научные степени.
— Именно. — Он пожал плечами. — Это мой дом.
— Полагаю, что моё предложение было весьма щедрым, — сказал Налик.
— Без сомнения.
— Но если необходимо, я могу предложить больше.
— Проблема не в деньгах; кстати, я сегодня уже это кое-кому говорил. Мне нравится здесь, и мне нравится заниматься исследованиями, результаты которых я смогу опубликовать.
— Но удар по банковскому сектору…
— Я понимаю, что существуют потенциальные проблемы. Думаете, я хочу сотворить хаос? Пройдёт много лет, прежде чем мы всерьёз станем угрозой для безопасности смарт-кэш. Посмотрите на это вот с какой стороны: вы предупреждены о том, что квантовые компьютеры в скором времени появятся, так что вы можете начать работать над новым криптографическим решением прямо сейчас. Вы пережили проблему-2000, и эту проблему тоже переживёте.
— Я надеялся, — сказал Налик, — что мы сможем решать эту проблему с максимальной эффективностью затрат.
— Купив меня, — добавил Кайл.
Налик помолчал.
— Профессор, на кону стоит очень многое. Назовите свою цену.
— К моему немалому удовольствию, мистер Налик, я обнаружил, что у меня таковой нет.
Налик встал.
— Цена есть у каждого, профессор. У каждого. — Он двинулся к двери кабинета. — Если передумаете — дайте мне знать.
С этими словами он удалился.
Хизер должна была убедить свою единственную живую дочь признать правду. Если их семья вообще способна примириться, примирение должно начаться с Бекки.
Но в связи с этим возникал большой вопрос.
Когда Хизер собирается сделать психопространство достоянием гласности?
Поначалу она держала всё в секрете, потому что хотела разработать теорию, достаточную для публикации.
Теперь теория у неё есть — более чем достаточная.
Но она по-прежнему скрывает своё открытие. Для установления приоритета достаточно было бы предварительного сообщения в группе новостей по инопланетному сигналу. Потом дело дойдёт и до рецензируемых журналов, но сообщить о своём открытии она может в любой момент. Если захочет.
Платон говорил, что непознанная жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой.
Но он имел в виду самопознание.
Кто сможет жить, зная, что любой и каждый может подвергать пристальному исследованию его мысли? Что случится с частной жизнью? С коммерческой тайной? С отношениями между людьми?
Может измениться всё — и Хизер не была уверена, что эти изменения будут к лучшему.
Но нет — она не поэтому хранит молчание. Не из-за каких-то возвышенных соображений о правах других людей, хотя ей нравилось думать, что она и их как-то принимает во внимание; помимо Кайла, она воздерживалась от соблазна залезть в голову кому-то, кого она знала лично.
Нет, истинная причина того, что она не объявила о своём открытии, была в другом: ей нравилось, по крайней мере, пока, быть единственной, кто владеет подобной силой. У неё было то, чего не было больше ни у кого — и ей не хотелось этим делиться.
Она не гордилась этим, но так было. Разве Супермен потратил хотя бы одну секунду на раздумья о том, как дать суперспособности остальному человечеству? Конечно, нет; это ему повезло их получить. Так с чего его главным приоритетом станет разделить их с другими?
Ей ещё предстояло найти в психопространстве то, что напрямую соответствовало бы юнгианским архетипам. Она не могла указать на какую-то часть вихря и сказать, что она представляет собой неиссякаемых источник людских символов, не могла указать на скопление гексагонов и сказать, что вот здесь содержится архетип героя-воина. И всё же даже просто размышляя о своём открытии, она узнавала новые вещи о собственном разуме.
Во-первых и главных, что она такое? Мать? Жена? Учёный? Есть архетипы родителей, и есть архетипы супругов — но западная концепция учёного не имела юнгианского определения.
Однажды она уже приняла такое решение. Её карьера может подождать; наука может пождать. Семья важнее.
И с помощью своего открытия она могла доказать Бекки, что её отец не растлевал её — так же, как Хизер доказала это себе. Вот что сейчас было самым главным.
Одним из способов было бы показать Бекки архив её собственной памяти. Однако здесь по-прежнему присутствовала неприятная проблема: как отличить истинные воспоминания от ложных? В конце концов, ложные воспоминания, разумеется, кажутся истинными, иначе Бекки никогда бы в них не поверила; они должны казаться такими же реальными, как любые другие, даже при просмотре изнутри, но…
Но из них ты не сможешь неккернуть в кого-то другого!
Конечно!
Конечно же неккерово переключение — перемещение в разум того, кто помнит точно ту же сцену — попросту не сработает, если воспоминание ложное. В другом разуме не будет соответствующего воспоминания, у двух разумов не будет общей части.
Если бы у Хизер оставались какие-то сомнения в невиновности Кайла, она могла бы влезть в голову Бекки, отыскать ложные воспоминания и продемонстрировать себе невозможность перехода из разума Бекки в разум Кайла.