Фалак
Шрифт:
– Я досконально изучил книгу "Тайное тайных", написанную учителем ар-Разием. Но главное раскрыл мне мой дед...
Он на мгновение умолк. Улугбек ободряюще кивнул, и юноша продолжал:
– Для того чтобы получить настоящее золото, необходима кровь человека.
– Кровь?
– нахмурился султан.
– Да. Золото, из которого изготовлено посланное вам кольцо, я обработал сухой кровью.
– Где ты взял кровь?
– Это была моя кровь.
– Что же, всякий раз, когда ты делаешь золото, ты используешь собственную кровь?
– Я не так уж часто делаю золото. Учитель
В следующий миг послышался голос супи [низший служитель мечети], сзывавшего на вечернюю молитву. Улугбек провел по лицу ладонями и поднялся с места. Молодой человек последовал примеру султана.
Улугбек сделал было несколько шагов в сторону сада, но вдруг остановился и, повернувшись к Шамсибеку, строго сказал:
– С этого дня запрещаю тебе использовать кровь для получения золота. В царствовании Улугбека ни единая капля человеческой крови не должна проливаться ради прихотей сильных. Жизнь того, кто ослушается этого запрета, будет недолгой...
– Слушаюсь, повелитель...
– Завтра можешь отдыхать. А с субботы приступишь к своим обязанностям: рассортируешь, как старший над ювелирами, золото и серебро в казне. Да подбери в городе место, где лучше всего построить больницу...
– О украшение ислама!
– склонился Шамсибек.
– Ваша милость не знает границ... Прикажите еще зарезать несколько баранов.
– Зачем?
– Мясо надо будет развесить во всех концах города на открытых местах. Больницу лучше строить там, где оно сохранится свежим дольше всего...
– Твой ум достоин похвалы! Проси у меня все что хочешь!
– Мой повелитель, я попрошу только об одном: отпустите меня домой после того, как я справлюсь с вашими поручениями...
– Тебе не нравится в моем дворце?
– Лицо Улугбека посуровело.
– Не пристало деревенскому воробью клевать с золотого блюда.
– Но на сельском поле он может стать добычей коршуна. Я не хочу отпускать тебя от себя. Если ты тоскуешь по родным, то можешь съездить домой и перевезти семью в Самарканд.
Через несколько дней, прочитав в мечети оиби-Ханум утреннюю молитву, Шамсибек и сопровождавший его Камариддин отправились в путь.
Вскочив на коня, молодой человек вдруг заметил дервиша, сидевшего на корточках возле запыленной ивы.
– Абдулвахаб!
– воскликнул Шамсибек.
– Где ты пропадал? Я искал тебя все эти дни. Мы отправляемся домой - поедем с нами!
– Не успел приехать в Самарканд и уже скачешь назад?
– вместо ответа спросил дервиш.
– Я еду за семьей и скоро снова вернусь.
– Думаешь, твои старики захотят сниматься с насиженного места?
– Привезу хотя бы жену и сына.
– Я не знал, что ты женат.
– Да, уже третий год. На дочери ювелира Щербека.
Лицо дервиша вдруг потемнело. Он отвернулся и проворчал:
– Поезжайте. Скатертью дорога...
– Абдулвахаб!
– удивленно позвал Шамсибек.
– Может быть, передать что-нибудь отцу?
– Скажи, что не видел меня, - не оборачиваясь, бросил дервиш.
Только выехав за городские ворота, Шамсибек догадался о причине внезапного гнева Абдулвахаба. Еще перед тем как отправить сына в медресе, Байбува сватал за него Махфузу, дочь Щербека.
Путники присоединились к большому каравану. Около полусотни верблюдов шли размеренно, словно понимая, что впереди долгий и нелегкий путь. Колокольчики на верблюжьих ошейниках непрерывно позванивали, погонщики протяжно, покрикивали - больше для того, чтобы побороть сон...
– Зачем ты хотел взять с собой этого грязного нищего?
– спросил Камариддин.
– Пропадет парень в Самарканде.
– У тебя слишком добрая душа... Наш султан, да продлится его счастливое царствование тысячу лет, по своему добродушию дал слишком большую волю накшбандиям [члены дервишского ордена, основанного суфийским учителем Ходжей Накшбанди]. А они вместо того, чтобы возносить к аллаху благодарственные молитвы за покровителя правоверных, распространяют о нем самые нелепые слухи...
Помолчав, Камариддин добавил:
– Слышал, как султан посадил в лужу мухтасиба?
– Нет.
– Э-э, да об этом говорит весь Самарканд! Месяц назад, в пятницу, его величество пожаловал на молитву в Биби-Ханум. После молитвы мухтасиб при всем народе намекнул, что наш султан отступает от благочестия. Тогда Улугбек поднялся со своего места и направился к мухтасибу. Собравшиеся ожидали, что он прикажет наказать муллу. Но вместо этого султан обратился к мухтасибу: "Это правда, что Ходжа Ахрор сравнивал вас с пророком Мусой?" Сайд Ашик подтвердил это. Тогда султан спросил: "Вы принимаете его уподобление?" - "О нет, - отвечал мухтасиб.
– Я недостоин даже лобызать след пророка".
– "Теперь скажите мне, - продолжал Улугбек.
– Кто более велик - я или древние фараоны?" - "Вы, умиротворивший вселенную!" склонился Сайд Ашик. Султан улыбнулся и сказал: "Всевышний дал наказ Мусе-пророку, чтобы он не величался перед фараоном, а, наоборот, был почтителен с ним. Так почему же тот, кто намного ниже пророка, смеет судить того, кто превосходит фараона?" Мухтасиб готов был сквозь землю провалиться.
Камариддин оказался умным и занятным собеседником. В разговорах с ним Шамсибек не замечал, как проходят дни. Сипах был одним из сильнейших людей Самарканда - мало кому удавалось положить его на лопатки. Глядя на могучую фигуру спутника, Шамсибек думал: "Если бы он не родился богатырем, то родился бы ученым".
Вечером четвертого дня, когда караван вступил уже на благодатные земли Ферганской долины, путники заметили множество огней в стороне от дороги.
– Кажется, свадьба, - кивнул в сторону огней Камариддин.
– Непохоже, - возразил Шамсибек.
– Не вижу большого костра. Мне сдается, в кишлаке что-то стряслось.
– В таком случае давай посмотрим.
Пришпорив коней, они поскакали в направлении селения. По мере приближения к кишлаку все слышней становился разноголосый гомон толпы, собравшейся вокруг костров. Подъехав ближе, путники различили а центре сборища глиняную стенку, а возле нее огромного роста парня в рваном халате и с синяками на лице. Руки и ноги его были связаны. Рядом сидела хрупкая девушка, прикрывавшая лицо косынкой. Чуть поодаль стоял, перебирая четки, чернобородый человек в большой чалме.