Фалак
Шрифт:
– Шахрияр, позвольте занять ваше внимание еще на минуту, - обратился Камариддин.
– Я слушаю.
– Мы привезли с собой богатыря...
– Прекрасно. Завтра же устроим состязание в саду.
– Это невозможно, о могущественный.
Улугбек с недоумением посмотрел на сипаха.
– Дело в том, что богатырь ранен.
И Камариддин в немногих словах пересказал историю несчастной женитьбы Ганимурада. Узнав о казни Ахмадбайвачи и его сообщников, султан воскликнул:
– Видит всевышний, я не кровожаден! Но твоей рукой, Камариддин,
Улугбек два раза хлопнул в ладоши. В то же мгновение из-за шелкового занавеса возникла фигура писаря.
– Созвать лучших лекарей Самарканда! Сегодня после полудня в Чилустуне.
Писарь низко поклонился и исчез.
Султан направился к трону. Усевшись, он со вздохом произнес:
– Сколько же еще бед принесет нам этот недуг?
– О чем вы говорите, шахрияр?
– несмело спросил Шамсибек.
– Я говорю о фанатизме, мой мальчик, - печально улыбнувшись, ответил Улугбек.
Султан на минуту как бы забыл о своих посетителях и погрузился в раздумье. Сипах и Шамсибек почтительно молчали, боясь нарушить тишину. Наконец Улугбек поднял глаза на юношу:
– Да, чуть не забыл сказать, мулла Шамсибек. Место для больницы уже выбрано. Так что посоветуйтесь с архитектором и принимайтесь за работу. Во все концы страны отправлены глашатаи - они соберут искуснейших лекарей. Это будет не просто больница, а храм медицинской науки, и слава его разнесется до крайних пределов земли на Западе и Востоке. Для такого дела моя казна всегда открыта. По всем вопросам, связанным с лечебницей, можете являться ко мне в любое время... А завтра вечером вы должны присутствовать на беседе мудрых.
Архитектор - уста [мастер] Хидир - оказался много старше Шамсибека. Он был невысокого роста, но крепкого сложения. На его открытом лице застыло выражение участия и доброты. Одет он был в синий шелковый халат, а на голове у него красовалась небольшая зеленая чалма. Сжав в своих широких крестьянских ладонях руку молодого человека, зодчий сердечно сказал:
– Я очень ждал вашего приезда...
Шамсибек почувствовал себя с уста Хидиром так легко и просто, словно они были знакомы много лет. Поэтому он сразу перешел к делу:
– Где выбрали место для лечебницы?
Архитектор развернул план города и указал кружок на окраине:
– Вот на этом холме. Здесь оказался самый здоровый воздух. Здание будет трехэтажным - так повелел шахрияр.
– Почему именно трехэтажным?
– недоумевающе спросил молодой человек.
– Потому что так оно будет выглядеть величественно и украсит столицу.
– Простите, уста Хидир, но с какой целью строится здание?
– Об этом вы должны знать лучше меня. Мне было сказано, что здесь будет лечебница.
– В том-то и дело. Народ будет приходить лечиться, а не для того, чтобы подивиться на высоту больницы. Достаточно и одного этажа.
– Не совсем понимаю вас.
– Вокруг здания обязательно должен быть сад. Кроны деревьев будут укрывать лечебницу от палящих лучей солнца. А в трехэтажном сооружении больные будут
– Мудрые слова, - кивнул зодчий.
– Надо будет доложить об этом султану. Его величество сам будет утверждать проект...
Солнце уже садилось, когда Шамсибек явился на беседу в Чилустун. На террасе собралось около двух десятков людей всех возрастов. На коврах были постелены скатерти, поставлены яства. Возле восьмигранного столика, заваленного фолиантами, примостился писарь.
– А вот и наш юный алхимик!
– улыбнулся султан, увидев Шамсибека. Кажется, все в сборе?
Молодой человек, которого Шамсибек видел в прошлый раз во дворце, указал ему место возле себя и, когда юноша опустился на ковер, представился:
– Я Махмуд ибн Махмуд по прозвищу Мирам Чалаби.
– Вы внук Казизаде Руми?
– вежливо спросил Шамсибек.
– Мне говорили о вас.
Мирам сдержанно кивнул и устремил взгляд в сторону Улугбека, который кого-то искал глазами.
– Не хватает еще одного, - сказал султан.
– Где мой сын Алладин Али Кушчи?
– Я здесь, мой повелитель!
– раздалось из зарослей роз, и на повороте тропинки, ведущей к обсерватории, появился высокого роста смуглый мужчина в простом одеянии, похожий скорее на ремесленника, чем на ученого.
Али Кушчи торопливо приблизился к террасе и, тяжело дыша от быстрой ходьбы, поклонился Улугбеку.
Султан указал ему место рядом с собой. Теперь Шамсибек получил возможность ближе рассмотреть счастливца, которого повелитель нарек своим сыном.
Улугбек обвел собравшихся взглядом и сказал:
– Вот уже шесть лет, как патриарх мудрейших, Афлатутон наших дней Салахиддин Муса Казизаде Руми переступил порог рая. После его смерти, а также после кончины Гиясиддина Жамшида мы сильно обеднели. Для того чтобы восполнить уход многомудрых учителей, я решил следующее...
– султан на минуту умолк, как бы собираясь с мыслями.
– Я решил основать в Самарканде Байтул-хикма [академия]. Если в ней объединятся силы всех ученых и мудрецов, которые будут освобождены от забот по добыванию хлеба насущного, то науки и искусства процветут в Мавераннахре так, как ни в одной державе прошлого и настоящего.
По террасе прошел одобрительный гул.
– Наша земля освящена великими именами, - продолжал султан.
– Это Абу-наср Фараби, аль Хорезми, аль Беруни, Ибн-Сина. В годы правления ханов, которые желали счастья только самим себе, эти люди были чужаками на родной земле. Свой долг я вижу в том, чтобы сделать Самарканд отечеством всех ученых, а не только тех, кто родился на этой земле. Сюда будут съезжаться лучшие умы со всего света...
Одно из первых занятий академии Улугбека было решено провести в обсерватории. Много наслышанный об этом чуде Самарканда, Шамсибек с волнением подходил к трехэтажному зданию, возвышавшемуся над деревьями дворцового сада. Возле входа ему встретился уста Хидир.