Фальшак

Троицкий Андрей Борисович

– Ничего страшного не произошло. И я не хотел, чтобы из-за меня пострадала ваша Марина.

Архипов замахал руками и выдавил из себя несколько убогих комплиментов. Сказал, что у Бирюкова есть своя сугубо авторская, индивидуальная манера письма, что-то вроде русского импрессионизма. Лично ему, Архипову, полотно «Москва дождливым утром» очень понравилась и, если бы, картину не приобрел кто-то из посетителей галереи, то он сам с удовольствием купил бы эту вещицу для своей коллекции. Закончив это словоблудие, перешел к делу.

– Слушай, сегодня я совершенно зашиваюсь, – Архипов

с трудом вспомнил фамилию грузинского живописца, с которым разговаривал утром по телефону. – Так вот, у этого великого человека сегодня юбилей. Не мог ему отказать, согласился пойти в ресторан. А подарка нет. Придется сейчас все бросить и проехаться по магазинам. Поищу какую-нибудь саблю или кинжал. Грузины любят всякую такую дребедень. Все мои толковые служащие в отпусках. Здесь остались отборные тупицы вроде Марины. Боюсь, что они опять все перепутают. Поэтому хотел бы попросить тебя об одной услуге. Есть час свободного времени?

Бирюков кивнул.

– Съезди на Белорусский вокзал, через сорок минут прибывает поезд из Варшавы. Один знакомый дипломат привозит мне, ну, как бы это сказать… Ну, посылку что ли. Надо эту посылку встретить. Международное купе, одноместное, номер… Впрочем, я все запишу. Подержишь посылку у себя один-два дня, а там я пришлю человечка, который ее заберет. Твой адрес и телефон у меня записаны. Добро?

Архипов не стал уточнять, что за «человечек» приедет за посылкой и когда приедет. Он сам еще не знал ответа на эти вопросы. Бирюков поднялся с кресла.

– Ты мне тут много хороших слов наговорил, – сказал он. – Спасибо. Но я насчет своих способностей я не обольщаюсь. Про меня никогда не напишут в газетах: «В картинной галерее „Камея“ открылась персональная выставка известного художника Лени Бирюкова». Дипломата я встречу, будь спокоен.

– Вот и хорошо. Я твой должник. А насчет выставки… Как знать.

– В посылке что-то ценное?

– Ничего особенного, – покачал головой Архипов. – Пара выставочных каталогов, которые невозможно достать в Москве. Они представляют некоторую ценность только для специалистов. Я с трудом достал эти катологи, и не хочу чтобы они случайно потерялись. Пусть они всегда будут при тебе. Ладно?

Склонившись над столом, Архипов записал на отрывном листке номер поезда, вагона и купе, в котором приезжает дипломат, и его фамилию. На другом листке начирикал записку: «Уважаемый Илья Борисович, посылку заберет мой добрый знакомый Леонид Бирюков. Свяжусь с вами сам. С уважением, А.И.».

– У тебя паспорт с собой?

– Только членский билет Московского союза художников.

– Годится. Передай Сахно привет и на всякий случай покажи свою книжечку. Он человек старой закалки, всю жизнь пашет в МИДе. А это такая хреновая контора… Там верят не людям, а документам. Чего доброго, он не отдаст посылку, даже когда прочитает записку. Кстати, не забудь получить деньги за картину у моего секретаря. Двести пятьдесят баксов как-никак.

– Да, эти деньги не будут лишними.

Архипов поднялся, вложил листки в ладонь Бирюкова.

***

Поезд

из Варшавы пришел без опозданий. Бирюков, дождавшись, когда самые нетерпеливые пассажиры вылезут из вагона, поднялся в тамбур, по узкому проходу дошагал до седьмого купе. Дверь была приоткрыта, мужчина лет пятидесяти, сухой, невысокого роста, одетый в серый хорошо сшитый костюм, засовывал в дорожную сумку, стоявшую на столике, прозрачный пакет с зубной щеткой и мылом. Мужчина мог показаться совершенно лысым, если бы не седой пушок, который разросся по вискам и затылку. Дипломат повернул голову на стук, встретившись взглядом с гостем, нахмурился.

Бирюков полез в брючный карман, вытащил красную книжечку члена Союза художников и вчетверо сложенную записку. Лишь на мгновение, одно короткое мгновение, он увидел в глазах дипломата то ли неосознанный страх, совершенно дикий, животный страх, то ли безграничное удивление. Сахно, уставившись на красную книжечку, застыл на месте, словно услышал слово «замри». Его спина оставалась полусогнутой, а руки повисли, как плети.

– Простите, бога ради, – Бирюков шагнул вперед, протянул записку дипломату. – И здравствуйте. Это от Архипова. Он попросил меня съездить на вокзал к поезду из Варшавы. Встретить вас и забрать посылку. Ваша фамилия Сахно?

Дипломат распрямил спину, взял бумажку и, развернув ее, пробежал взглядом рукописные строчки.

– Фу, фу, – сказал он вместо ответного приветствия. – Ну и ну.

– Вот мое удостоверение члена Союза художников. Чтобы отпали последние сомнения, что я это я.

Бирюков раскрыл красную книжечку.

– Можете не показывать. Даже смотреть не стану. Потому что всегда верю приличным людям, на слово верю. А вы, сразу видно, человек приличный, – сказал Сахно и, сунув нос в документ, долго и внимательно изучал его. Изучив, перевел дух и сел на нижнюю полку. – Вообще-то я ждал другого человека. Вы появились немного того… Как бы неожиданно.

– Простите.

– Не за что извиняться. Это дальняя дорога меня окончательно доконала. Какая адская жара. А кондиционер, разумеется, не работает. В этом поезде я чувствую себя куском пережаренного шашлыка. В следующий раз я привезу из Варшавы не посылку и обширный инфаркт. Вернусь только для того, чтобы меня заколотили в деревянный ящик и закопали.

– Летайте самолетом.

– В следующий раз я обязательно последую вашему совету, – повеселел Сахно.

Он поднялся, застегнул молнию дорожной сумки и, согнувшись, вытащил из-под столика темно коричневый дипломат с наборным замком.

– Это и есть ваша посылка, – Сахно протянул чемоданчик Бирюкову. – Архипов ничего не просил передать на словах?

– Только большой привет.

– И прекрасно, я другого не ожидал. И ему кланяйтесь.

– Вам помочь с багажом?

– Если решите всем помогать, носильщики останутся без куска хлеба, – прищурился Сахно. – А ведь этого нельзя допустить. Как вы думаете? Мой багаж – вот эта сумка. Я ведь шмотками не интересуюсь, а Москве в короткосрочной командировке. Жизнь на колесах, – это не про наркоманов. Это про меня. Послезавтра выезжаю обратно. Счастливо вам.