Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945
Шрифт:
Как бы невзначай Хольтен осведомился, как на это отреагирует Гиммлер.
— Здесь проблем не будет, — получил он ответ.
Когда почти под утро вечеринка подошла к концу, Хольтен понял, что свой первый раунд он сумел выиграть.
В течение нескольких дней пребывания в Берлине перед возвращением на озеро Штарнбергер-Зе Хольтен почувствовал, что его положение в управлении заметно пошатнулось. Прусские служаки из VI управления очень недолюбливали выскочку из Австрии, который подчинялся непосредственно Шелленбергу и иногда неделями не появлялся на рабочем месте, откровенно пренебрегая повседневной работой. Однажды этого человека уже изгнали из наших рядов, шептались коллеги, но, похоже, он так и не сделал выводов, судя по тем рапортам, которые продолжают постоянно поступать из ведомства Мюллера. Коллеги единодушно демонстрировали свое недовольство
Вернувшись на озеро Штарнбергер-Зе, Хольтен первым делом взял с Чиано клятву не раскрывать секрет даже собственной супруге. Заинтригованный граф сразу же согласился. Хольтен пересказал ему то, о чем удалось договориться с Кальтенбруннером, а потом в качестве знака доброй воли и приятного сюрприза протянул графу небольшой пакет, обернутый в коричневую бумагу, который Чиано с нетерпением раскрыл. В пакете находились пять уругвайских паспортов на супружескую пару и троих детей. Посмотрев на паспорта, Чиано удивленно воскликнул:
— Но для кого они? У этого мужчины борода и очки, я не знаю этого человека.
Хольтен пояснил, что паспорта предназначались для семейства Чиано. Мужчина был с бородой и в очках с целью скрыть человека, подлинное лицо которого хорошо знали из газет и журналов. Это заявление польстило чувству тщеславия графа.
— Я немедленно начну отращивать элегантную бородку, — заявил он, потом стянул с Хольтена очки и, примерив их на себя, посмотрел в зеркало. — Они идут мне, не правда ли?
Он уже собирался позвать Эдду, когда Хольтен напомнил ему о данном обещании.
Когда Эдда была поблизости, Хольтен наклонился как можно ближе к Чиано. Он чувствовал, что данное графом обещание не сможет удержать его от того, чтобы рассказать супруге об ожидающих их самых безоблачных перспективах. Она была его другом, его доверенным лицом, на нее он привык всецело полагаться. Без одобрения жены он никогда не принимал окончательного решения. Но несмотря на то что Хольтен восхищался этой близостью супругов, сейчас он понимал, что она таит в себе настоящую опасность. Сам Чиано, как бы доволен он ни казался своим нынешним положением, на самом деле уже не мог думать ни о чем, кроме как о Латинской Америке. Иногда это находило странное выражение. Однажды, бурно жестикулируя, он заявил жене:
— Если когда-нибудь нам придется разлучиться, пусть наши дети не будут итальянцами. Дай им любое гражданство, кубинское или венесуэльское, но только не итальянское.
18 сентября 1943 года Хольтен видел, как почтальон привез на виллу телеграмму. Он ждал, что это было послание от Кальтенбруннера, в котором тот сообщает, что все прошло нормально и он получил соответствующее разрешение Гитлера. На самом деле телеграмма была адресована Эдде, и она полностью сломала все планы.
В телеграмме содержалось приглашение для одной Эдды посетить ставку фюрера 20 сентября. Чиано сразу же устроил сцену. Он чувствовал себя оскорбленным. Они сюда прибыли вместе с женой как почетные гости. А теперь его супругу ждет фюрер, но без него! Как это следовало понимать? Как он мог вести переговоры о своем будущем с людьми, которые открыто унижают его? Сам Хольтен полагал, что это дело можно было устроить более тактично, хотя он прекрасно понимал, в чем причина. Гитлеру нравилась Эдда, но он терпеть не мог ее супруга. Все, что мог ответить Хольтен, — что здесь, должно быть, закралась ошибка и он попытается ее исправить. Он позвонил в ставку Гитлера и попытался найти какой-то компромисс, позволяющий всем сохранить лицо, но все усилия были напрасны. Гитлер пришел в состояние сильнейшего раздражения, когда ему попытались намекнуть на необходимость пригласить кого-то, кого он не желал у себя видеть.
Тогда Хольтен призвал на помощь все свои дипломатические способности, чтобы успокоить Чиано. При поддержке Эдды он указал, что пригласить на первую встречу мужа и жену вместе было бы тактической ошибкой. Будет намного лучше, если Эдда отправится туда одна. Все знали, как высоко фюрер ценит эту женщину. Атмосфера, несомненно, будет самой дружеской. Воспользовавшись этой доверительной обстановкой, Эдда попытается выяснить, что же фюрер конкретно имеет против ее мужа, если, конечно, подобное вообще существует. Она постарается сгладить все острые углы перед будущей встречей Гитлера с самим графом. Постепенно граф поддавался на уговоры, и, наконец, предусмотрительность окончательно взяла верх над гордостью. В конце разговора он признал, что ему и самому не хотелось бы ехать на встречу вместе с супругой. Из этого не выйдет ничего хорошего, если, конечно, Эдда не постарается и заранее не подготовит его будущий разговор с фюрером.
На следующий день Хольтен отвез чету Чиано в аэропорт. По дороге он убедился, что Эдда в курсе тайных планов супруга относительно Южной Америки, по крайней мере в общих чертах. Если в разговоре с Гитлером Эдда упомянет что-то, о чем он уже говорил с Кальтенбруннером, подозрительная натура Гитлера заставит его прийти к самому простому решению и похоронить эту идею. Поэтому Хольтен умолял Эдду не проронить ни слова ни о планах на будущее, ни о дневниках мужа. Эдда пообещала ему это, но в душе Хольтена прочно поселилось нехорошее предчувствие, которое не оставляло его вплоть до момента, когда супружеская пара скрылась на борту самолета.
Назначенная на 20-е число встреча началась очень благоприятно. Гитлер был искренне рад видеть женщину, которую просто обожал. Все шло, казалось, настолько замечательно, что Эдда решилась попросить у фюрера об одолжении. Она пояснила, что вывезла с собой из Италии около семи миллионов лир. Гитлер предложил поменять эти деньги на марки. Но Эдда попросила, нельзя ли поменять эти деньги на испанские песеты? Удивленный Гитлер спросил, зачем ей понадобились песеты. В прежние времена Эдда заметила бы, как изменился его тон, и быстро исправила бы промах, свернув этот разговор. Но на этот раз она вдруг выпалила правду: они с мужем хотели бы поехать в Южную Америку через Испанию. Гитлер рассматривал любые попытки покинуть территорию Германии как предательство, и тон его речи сразу же стал ледяным. Тогда Эдда предприняла последнюю отчаянную попытку и пошла ва-банк. Ее муж, сказала она, хотел бы уйти из публичной жизни и намерен отправиться в Южную Америку, чтобы там спокойно написать мемуары, в которых он попытается оправдаться перед мировым общественным мнением. Гитлер холодно прервал встречу. Как обычно, его интуиция не подвела его. Он много раз советовал Муссолини, чтобы тот отдал под суд всех заговорщиков, в том числе и Чиано, который, как сейчас призналась его жена, оказался законченным предателем.
Недовольство Гитлера четой Чиано сразу же стало известно высокопоставленным нацистам. Еще до того, как Эдда вернулась на виллу, Кальтенбруннер по телефону снял с Хольтена стружку. Как он мог додуматься до того, чтобы привлечь к сотрудничеству такого ненадежного человека, как этот граф? Хольтен попытался воспользоваться своим излюбленным приемом, давая собеседнику выговориться. Сам он лишь вставлял иногда: «Так точно!» или «Да, я полностью сознаю это!». Борман, который всегда питал отвращение к Чиано, рассказал о планах дезертирства графу Паволини, который занимал видный пост в новом фашистском республиканском правительстве, созданном немцами для Муссолини в Сало. Паволини выполнил роль Яго в пьесе, где Муссолини была уготована роль Отелло. При каждой возможности он нашептывал дуче, чтобы тот начал действовать, пока не поздно. Сейчас, пока еще ничего нельзя было предпринять против Бадольо и остальных, Чиано был под руками, и ему приказали вернуться в Италию, где он предстал перед судом по обвинению в предательстве. Увидев, что дуче колеблется (сыграли свою роль усилия, предпринятые Эддой, чтобы помирить его с зятем), Паволини напомнил, что Гитлер постоянно советовал сделать кого-то примером, а теперь Гитлер — это та сила, на которой держится правительство Муссолини.
Все эти вести дошли до Хольтена через «нелегальную» шпионскую сеть, организованную еще при Фребене. Ему сообщали, что пока Муссолини не изменил своего решения, но на него оказывается постоянное давление. Хольтен понимал, что, если поступит требование отправить Чиано обратно в Италию, того можно смело считать мертвецом. Он пытался сделать все, чтобы не допустить выдачи графа из Германии, даже обращался с личной просьбой к самому Гитлеру. Гитлер ответил, что сам предпочел бы, чтобы граф оставался на немецкой территории, но он не может идти против воли дуче, поскольку тогда окажется, что граф является всего лишь пленником в руках у немцев. Хольтен согласился с этим аргументом, но не со следующим: Чиано не должен абсолютно ничего опасаться. Он быстро сделает карьеру в новом правительстве своего тестя и получит назначение на один из высших государственных постов.