Фамильные ценности
Шрифт:
— Решится, — уверенно ответил Вальдемар. — Не этой ночью, так следующей. От этих документов зависит репутация Линденов, поэтому…
— Поэтому не будем тянуть время, — закончила я.
— И пойдём сразу в спальню, — согласился он.
Прозвучало это нескромно, но поскольку нас больше никто не слышал, то я возмущаться не стала, притворилась, что неприличного намёка не заметила (я допускала, что его вообще нет, и то, что он мне показался, было следствием разыгравшегося воображения) и прошла с пациентом в спальню. В ту, в которой он квартировал до появления моей
В дверном проёме Вальдемар установил сетку для оповещения о входящих, настолько ювелирно сделанную, что её почти не было заметно, и только после этого принялся раздеваться, украдкой вздыхая и выразительно посматривая на мои губы.
— Мы не должны ни на что отвлекаться, — напомнила я внезапно охрипшим голосом.
— Вы сейчас о чём, Каролина? — поинтересовался Вальдемар, словно это не он только что весьма красноречиво на меня смотрел.
— О том, что вам нужно поскорее ложиться. Процедура не мгновенная.
Я пыталась быть суровой, но попробуй это проделать с инором, с которым вчера вечером целовалась, а сегодня хочется продолжить это занятие. Так вот почему запрещены любые отношения между целителем и пациентом — они мешают делу. Поэтому я шикнула на Вальдемара, чтобы он вёл себя прилично, и принялась за работу, которая было мне в радость, и не только потому, что мне нравился пациент. Всё-таки когда видишь, что исцеление совсем близко, настроение поднимается и всё, что делаешь — делаешь с душевным подъёмом. Возможно, именно поэтому всё и получалось?
Прежде чем накрыть пациента одеялом, я с удовлетворением прошлась по его энергетической системе сканирующим заклинанием. От проклятья остались еле заметные ошмётки, но бросать процедуры было рано — кто знает не соберутся ли они вместе, если завершить дело досрочно.
— Каролина, посидите со мной, — неожиданно жалобно попросил Вальдемар, когда я уже собралась уходить.
— Неприлично целителю находиться в комнате с пациентом более необходимого.
— Пациент совершенно недееспособен, — заметил он. — И вообще, убит наповал вашими прекрасными глазами. Ему требуются реанимационные мероприятия.
При этом он держал меня за руку и не собирался отпускать. Я осторожно присела на край кровати.
— И как вы представляете эти реанимационные мероприятия?
— О, как я их представляю… — мечтательно протянул он. — Но вам не скажу.
— Почему это? Вдруг мне, как почти целителю, необходимы эти знания?
— Потому что я против того, чтобы они применялись на ком-то, кроме меня. Они слишком секретные.
— Возможно, этот секрет спасёт множество людей… — решила я его подразнить.
— Он индивидуальный, только для моего спасения, и я выступаю резко против того, чтобы его использовали ещё на ком-то.
— Вы настолько эгоистичны?
— В некоторых вопросах — да. И потом, на других он не
Он смотрел на меня почти так, как смотрел инор Альтхауз на мою бабушку, только в его глазах было больше страсти, чем нежности, и я внезапно поймала себя на желании наклониться и поцеловать самой — именно на эти реанимационные мероприятия намекал пациент. Увы, поддаваться желаниям я права не имела, потому что такие действия для Вальдемара сейчас опасны.
— Мне пора, — с сожалением решила я.
— Оставите меня умирать? — завёл он ту же песню.
— Да вас прямое попадание орочьей магии не смогло убить, — рассмеялась я. Уходить не хотелось, и, чтобы отвлечь и Вальдемара, и себя, я попросила: — Расскажите, как вы подцепили проклятие.
Он поморщился.
— Не люблю вспоминать о собственной глупости.
— Почему глупости? — удивилась я. — Я так поняла, что речь шла о геройстве?
— Не было бы глупости, не пришлось бы геройствовать. Что мне стоило отправить лишнее заклинание, чувствительнее того, которым я проверял?
— Оснований не было?
— Если бы, — он недовольно нахмурился, вспоминая тот день. — Мы отправлялись проверить возможный канал контрабанды, а в таких делах лишних перестраховок не бывает. Из магов был только я, значит, обязан был обеспечить и свою безопасность, и подчинённых. И меня вовсе не извиняет то, что все предыдущие сигналы оказались ложными.
Хотелось спросить, поймали ли они тогда контрабандистов, но что-то мне подсказывало, что ответ будет отрицательный, а Вальдемар помрачнеет ещё сильнее. Сейчас он немного расслабился, поэтому мне удалось освободить свою руку и быстро встать.
— Уверена, что моя бабушка надолго в ратуше не задержится, и будет лучше, если она не застанет меня здесь. И вообще, нам надо подготовиться к поимке диверсанта.
— Вы правы, Каролина, — признал он. — Но после того, как мы нейтрализуем Роберта, я могу рассчитывать на ещё одно свидание в библиотеке?
Я не могла сказать ни да ни нет, поэтому, чтобы не отвечать, поторопилась выйти из комнаты и сделала это столь резко, что стукнула дверью по Роберту, выбив того из невидимости. Только что в коридоре никого не было — и вот уже целый офицер магических войск возникает из ниоткуда. Да ещё и со сбившимся от неожиданности кастом, потому что с его руки сорвалось незавершённое заклинание и с шипением впиталось в стену. Судя по тому, что на стене не осталось даже пятна, заклинание было не из боевых.
Какое-то время мы растерянно смотрели друг на друга, но он пришёл в себя первым.
— Каролина, вы так неожиданно сбежали с бала, не дав мне сказать о своей любви, что я был вынужден последовать за вами. Меня привело сюда сердце.
Он демонстративно положил руку себе на грудь, наверное, чтобы я не перепутала, чьё именно сердце его привело его.
— Что вы здесь делаете? — сурово спросила я, чувствуя приближение Вальдемара.
— Вас ищу, — не моргнув глазом ответил он. — Я понял, что, если не скажу вам о своих чувствах, не доживу до завтрашнего утра.